— Что? Поцеловать?

— Не что, а кого, — невозмутимо поправил её неугомонный мальчишка, будто бы не поняв суть вопроса.

— И кого? — Спросила Катя, стараясь не паниковать раньше времени и чувствуя, как к глазам подступают предательские слёзы, но всё ещё надеясь, что как-нибудь обойдётся.

— Костякова, — кинув хитрый взгляд на друга, довольно усмехнулся Стёпка.

Катины нервы не выдержали: едва взглянув на Жеку, девочка судорожно всхлипнула, залилась слезами и кинулась прочь из класса.

— Катя, подожди! Куда ты?! — Ошарашенно воскликнула Татьяна Викторовна и хотела было побежать за ней, но не успела, потому что обозлённый до предела Костяков кинулся на Тарасова с кулаками, и учительнице пришлось их разнимать. Удалось это далеко не сразу, да и то для того, чтобы растащить драчунов по разным углам пришлось привлечь на помощь почти всех остальных мальчиков класса.

— Вы двое! Что вы опять устроили?! — Возмущалась классная руководительница. — Ведёте себя как в детском саду! Словно вам по пять лет, а не по пятнадцать!

— Вообще-то четырнадцать, — рискнул поправить учительницу Тарасов.

— Да какая разница! — Всплеснула руками та. — Уже в восьмом классе, а ведёте себя хуже первоклассников! Вот и стойте в углу оба, пока не поумнеете! А я пойду Журавлёву поищу. И только попробуйте выйти из своих углов до моего разрешения — все каникулы будете у меня лестницы мыть и от подоконников жвачку отдирать! — Серьёзно пригрозила разозлённая женщина и вышла из класса.

Девчонку учительница отыскала на первом этаже. Та сидела в фойе школы недалеко от выхода и размазывала по щекам горючие слёзы.

— Ну что ты, Катюш? — Принялась уговаривать её Татьяна Викторовна. — Это же мальчики, что с них возьмёшь? Пойдём-ка в туалет, умоешься, — с этими словами женщина решительно потянула ученицу за собой, и та покорно поплелась в нужную сторону.

Умывшись, Катя почувствовала себя немного лучше, но воспоминание о пережитом позорном инциденте заставляло её сжиматься в нервный комок, и девочка поняла, что не в состоянии вернуться в класс к остальным. Да и праздничное настроение было напрочь испорчено. Она бы ушла домой, не раздумывая, но её куртка осталась в классе, потому что гардероб уже не работал, и ребята всю свою верхнюю одежду свалили в кучу на одну из парт.

— Пойдём, Кать, там тебя уже все заждались, — позвала классная руководительница.

— Нет, Татьяна Викторовна, я хочу домой. Вы не могли бы вынести мою куртку?

— Ой, да брось. Зачем же так сразу уходить? — Запротестовала учительница. — Признаю, с фантами не заладилось. Но вот увидишь, на дискотеке будет здорово!

— Нет. Я хочу уйти, — Журавлёва твёрдо стояла на своём, и Татьяна Викторовна поняла, что её не переубедить.

— Ну, как хочешь, — вздохнула она. — Только тебе всё равно придётся пойти со мной. Я же не знаю, как выглядит твоя куртка, боюсь, не найду её в той куче одежды, что вы на парту накидали.

Учительница пошла в класс, и девчонка вынуждена была последовать за ней. Ещё на подходе Катя услышала, что в классе довольно шумно, но стоило им войти, как установилась настороженная тишина. Журавлёва, ни на кого не глядя, метнулась к парте с одеждой и принялась вытаскивать свой светлый пуховик из-под груды наваленных сверху дублёнок, курток и пальто. Татьяна Викторовна же, окинув зорким взглядом класс и убедившись, что Тарасов с Костяковым по-прежнему стоят каждый в своём углу, и вся мебель цела, встревоженно посмотрела в непроглядную темень за окном.

— Кать, вообще-то уже довольно поздно и темно. Не хотелось бы отпускать тебя одну. Мальчики, — сразу же сориентировалась классная руководительница, — может быть, кто-нибудь проводит Катю до дома?

— Я провожу, — раздался голос из того угла, где стоял Костяков.