Двое тринадцатилетних мальчишек сидели на заборе заброшенной стройки и молча лузгали семечки, задумчиво глядя вдаль. Тот, что сидел справа, отличался спутанными каштановыми вихрами, хитрыми карими глазами, круглым веснушчатым лицом и вертлявой фигурой. А тот, что слева, был более коренастым, черноволосым, черноглазым, и кожа его была намного более смуглой, чем у соседа. Черноглазый мальчик чем-то напоминал цыганёнка, но желающих поддеть его из-за нехарактерного для местных жителей цвета кожи или ещё как-то подразнить не находилось, потому что от позы, жестов, а, главное, от взгляда непроницаемо чёрных глаз веяло такой мрачной угрозой, что никому не хотелось с ним связываться.

Одежда обоих мальчишек не отличалась опрятностью, да и сами они давно нуждались в хорошей расчёске и умывании. Но их, разумеется, это нисколько не волновало, поскольку приятели давно и прочно заработали себе репутацию отъявленных хулиганов, балбесов и двоечников. Свой родной седьмой «Б» класс среднестатистической общеобразовательной школы они посещали нерегулярно, предпочитая прогуливать уроки и тусоваться за гаражами, в безлюдных торцах домов или на заброшенной стройке. Когда же мальчишки появлялись в стенах учебного заведения, то одноклассники старались лишний раз не попадаться им на глаза, а учителя через раз жаловались директору на их безобразное поведение во время уроков.

Звали хулиганов Степан Тарасов и Евгений Костяков. И эти имена вот уже который год вызывали нервную дрожь у учителей и испуганное вздрагивание школьников, потому что не было на двух шалопаев никакой управы, даже с местным участковым мальчишки уже успели свести печально близкое знакомство.

Земля под ногами приятелей была присыпана шелухой от семечек так, что было понятно: эти двое сидят на заборе уже давно. Наконец, семечки закончились, и Стёпка извлёк из кармана неизвестно где добытую сигарету. Привычно чиркнув спичкой, мальчишка затянулся, выдохнул клубы едкого дыма и предложил то же самое сделать соседу. Жека не глядя повторил его действия и отдал сигарету владельцу. Только после этого Тарасов слегка прочистил горло и поинтересовался:

— Костяк, ты знаешь Аньку из «В» класса?

— Ну? — Лениво отозвался тот.

— Бурундук слишком нагло пялит на неё свои гляделки. Надо бы его проучить. Поможешь?

— Ладно, — безэмоционально отозвался Костяков. — Когда ты собираешься начистить ему табло?

— Завтра, после пятого урока. У «вэшек» завтра как раз короткий день. После пятого все разбегутся, а мы поймаем этого ботана на выходе и объясним, что нечего на мою Аньку свои зенки пялить!

— Твою? — Усмехнулся Жека. — А она сама-то знает, что твоя или нет?

— Пока нет, — хитро сверкнув карими глазами, признался Тарасов, — но скоро узнает. Я подарю ей какую-нибудь сверкающую безделушку, скажу парочку комплиментов, и она будет гулять со мной как миленькая, вот увидишь! — Усмешка Костякова стала шире, но он промолчал, а Стёпка не в силах сдержать своё восхищение прицокнул языком: — Анька, знаешь, какая красивая! У неё везде, где надо всё на месте, и ноги от ушей, и одевается она так, что есть на что посмотреть, — мечтательно протянул поклонник Анькиной красоты. — С ней никто не сравнится… Ну, разве что Танька из «ашек» или Сонька из восьмого «Б», но она уже гуляет с Липой. Да и хрен с ними, главное, вовремя подсуетиться и Аньку застолбить, а то я заметил, что не только Бурундук на фонарь под глазом нарывается, но и Михеев из восьмого «В» тоже собирается к моей Аньке подкатить. А с Михеевым махаться мне не с руки — я у его брата сигаретки стреляю. — Приятели немного помолчали, и вдруг Стёпку осенила идея: — Костяк, а давай тебе тоже какую-нибудь кралю подберём и будем вчетвером гулять? Я вроде видел, что у Аньки есть подружка. Тоже ничего так. Есть за что подержаться и спереди, и сзади.

— Мне это не нужно. — Безразлично отозвался Евгений. — Хочется тебе вечерами со своей грудастой Анькой по улицам бродить — флаг тебе в руки, я мешать не буду. Только меня во всю эту галиматью не впутывай.

— Да ты что! Тебе что, девчонки не нравятся?! Костяк, не пугай меня. Ты же не из «этих»?

Жека стремительно развернулся к соседу и недобро уставился на него, сжав немаленький кулак:

— Тарас, ты чё щас ляпнул? Давно в табло не получал?