Голдберг весь ощетинился, когда его чутьё подвергли сомнению. Почему бы нет? Он был её начальником. Парень из Бруклина, баскетбольная звезда высшей школы и всего города. Его вышибли из Беркли и Гэри со своей будущей женой Дианой провели конец 60-х и начало 70-х будучи бродягами контркультуры. Со своим чёрным лабрадором Убу они путешествовали по миру, одно время живя в пещере в Греции, пока родившаяся дочка не заставила их повзрослеть и начать оседлый образ жизни. Как-то раз в своей квартире в Сан-Диего, смотря повтор «Шоу Боба Ньюхарта» пока Диана металась в поисках работы, Гэри вдруг осенило, что он способен написать сценарий для этого шоу. И написал. Отослал его продюсерам и в мгновение ока из бородатого беркливского бунтаря превратился в одного из постоянных сценаристов «Эм-Ти-Эм»[27].
Теперь — спустя всего два года с тех пор, когда ему приходилось кормить семью по продуктовым талонам, он собирался продюсировать свое собственное шоу. У Гранта Тинкера, его начальника по «Эм-Ти-Эм», а ныне главы «Эн-Би-Си», было предчувствие, что опыт Гэри и Дианы, бывших хиппи, создавших семью, может послужить основой для сериала. Молодой сценарист вложил всю душу в сценарий пилотной серии и вовсе не хотел облажаться с выбором актёров. И хотя Джутит почти довела его до белого каления, он всё же согласился ещё раз взглянуть на её кандидата, но не без финального протеста.
— Это пустая трата времени, Джудит. Я не собираюсь менять своё решение. Я взрослый человек и знаю, что мне нужно, а что нет. И я говорю тебе: не хочу, чтобы Майкл Фокс играл Алекса Китона.
Если моё первое путешествие в «лес» весной 1979 было как в сказке братьев Гримм, то к весне 1982, когда я проходил пробы у Гэри Голдберга, это было просто погружение во мрак. Ни малейших признаков позитива на горизонте.
Тогда (как и сейчас) я периодически получал очередной чек за старую рекламу или ТВ-эпизод. Обычно небольшую сумму, прошедшую перед этим через руки моего агента и менеджеров. Но в первую очередь из неё вычитался налог, поэтому на руки я получал фактически мизер. Диана, номинально остававшаяся моей девушкой, вернулась в Ванкувер — теперь уже, чтобы остаться там и найти полноценную работу. Ей нравилась Калифорния, но зачем жить жизнью голодающего артиста, если она этого не хотела? Был ли я вообще артистом — вопрос спорный. Потому что у меня не осталось возможности развить своё мастерство — предложения не поступали. Зато я приспособился к голоду. Мой рацион сузился до банок и коробок примерно с такими надписями: «ТУНЕЦ» и «МАКАРОНЫ».
Я стал избавляться от тех немногих вещей, что у меня были. За несколько месяцев продал по частям секционный диван. Покупателем был другой молодой актёр, проживающий в том же здании. При каждой сделке к нужде добавлялась обида от того, что наши карьеры движутся в противоположных направлениях.
Родители и даже Коди (да благословит его Бог) присылали мне лишние пару долларов. Однако в последнее время семья и друзья призывали меня всё бросить и вернуться назад. Вместе с последним чеком отец послал весьма красноречивое письмо. Оно не сохранилось, но там было сказано примерно следующее: все эти три года, прошедшие с нашей первой поездки в Лос-Анджелес он гордился моими успехами, и что я должен испытывать то же чувство. Но учитывая мою нынешнюю ситуацию, предлагал он, было бы разумно «опустить занавес», — хотя бы на время. Не будет ничего постыдного в том, чтобы вернуться в Канаду и обдумать все варианты.
Варианты? Вот какие у меня были варианты: мой брат без сомнения взял бы меня чернорабочим на одну из своих строек, которыми он руководил. Учитывая мои габариты и опыт в строительстве — я бы ходил собирал гвозди в ожидании, когда освободится место писаря в конторе. Коди мог устроить меня на железную дорогу, возможно на ночную смену: ходить с фонариком вдоль путей на предмет их неисправности и отгонять бомжей от товарных вагонов. Или я мог с триумфом вернуться на склад, где работала мама. Но тогда Налоговое Управление США вцепилось бы в мой долг. Если бы я покинул страну, то покинул бы навсегда.
Только в одном сходились все мои близкие: неважно будь то бесславное возвращение домой с опущенной головой, или непредсказуемый поворот судьбы, — что-то одно из этого вскоре должно было случиться. И счёт шёл на дни.
Джудит Винет встретила меня возле приёмной. Там было пусто, дверь в офис была закрыта. Я не ожидал от них обратного звонка: с первых проб в «Семейные узы» прошло около месяца. Я пытался создать атмосферу уверенности, хотя от меня за километр разило отчаянием.
— Ты встретишься с теми же людьми: тремя сценаристами и Гэри Голдбергом, создателем и продюсером. Все думают, что твоё первое прослушивание было просто великолепным.
Не совсем так. Как я выяснил, на моей стороне были все, кроме Гэри.
— Один совет: сделай всё возможное, чтобы твой персонаж стал более привлекательным.
Привлекательным? Парень был всезнайкой, носил галстук и обожал Никсона, для него деньги были превыше всего. Казалось они под завязку напичкали сценарий такими вот «привлекательными» штуками.
— Как скажете, — пообещал я. Мне нужна была эта работа. Следующие десять минут должны были показать, в какую сторону повернёт судьба.
Джудит провела меня внутрь. Гэри прочитал длинный бессвязный монолог о том, что сделало Алекса привлекательным. Я кивнул, начал читать и сразу понял, что попал в точку. Авторы смеялись не только над своими шутками, но и над тем, как я их преподносил.
Гэри внёс несколько поправок, и я зашёл на второй круг. Теперь же, если я и не ощущал уверенность, то хотя бы получал от этого удовольствие. Я добавил немного импровизации, местами на грани провала, закидывая в копилку лишний балл с каждой следующей строчкой. Когда закончил, смех продолжился, но уже с каким-то интересным оттенком. Позже я узнал, что это было. Гэри Дэвид Голдберг, темноволосый, бородатый, похожий на медведя, откинулся на спинку своего кожаного кресла, тщетно пытаясь скрыть восторг за маской гнева.
— Джудит, — прогремел он. — Почему никто раньше не говорил мне об этом парне?