Спустя немного со стороны села по спуску бежали гарихачцы, размахивая руками, чтобы удерживать равновесие и суметь вовремя остановиться. Впереди всех бежали сноха, жена и внук деда Саака, причитая в голос.
— Живой он, живой! Чего орете? — прикрикнул на них Шаген.
Спустя три часа старик умер, не приходя в сознание: рана на затылке оказалась смертельной. Это и констатировал прибывший доктор Мисак.
Следователь из района приехал только к вечеру — по звонку Арташеса: на этом настаивал доктор.
Следователь был крепкий, краснощекий сорокалетний мужчина, одетый в штатский костюм. На газике, который сам же вел, он проехал мимо колхозного правления, прихватил там председателя и Авага Саруханяна. Вчетвером с врачом они осмотрели место происшествия, следователь порасспросил, как все произошло, потом пожал плечами.
— Несчастный случай. Не понимаю, зачем меня-то вызвали?
— Это доктор потребовал, чтобы я звонил.
— На всякий случай, чтобы не было никаких недоразумений, — сухо отозвался врач.
Следователь опять пожал плечами, но в общем он знал педантичность этого человека.
— Так, значит, никто ни с кем не спорил, не дрался, никто никого не толкнул? — спросил он у Арташеса.
— Никто никого ни то, ни другое, ни третье.
— И на току старик не работал?
— Не работал, он вообще нигде не работал, слишком стар был.
— Я что-то не могу его припомнить… — признался следователь.
— Он долгое время был мельником и в селе почти не появлялся.
— Ну тогда понятно. А зачем он, собственно, притащился на ток? Вы у него не спрашивали, Арташес? Ему тут что-нибудь надо было?
По правую руку от Арташеса стоял Аваг и острым ножом вырезал на своей палке какие-то завитушки. Всякий раз, когда нож отрывался от палки, чтобы стряхнуть причудливо изогнутую стружку, рука Авага едва заметно начинала дрожать, с трудом направляя острие ножа на надрез.
— Нет, — сказал Арташес.
— Старик часто приходил на ток? — опять спросил следователь.
— Нет, не часто, — ответил Арташес, наблюдая за рукой Авага. — Не часто. Почти никогда, — повторил он. — Ему тут нечего было делать.