Джерард догадывался об истине… чужак, он опередил меня на пути к разгадке.
«Твой отец — извращённое чудовище, безумец! Не редкость жертвовать детьми во имя власти, но здесь что-то ещё, нечто худшее».
«Послушна во всём?»
Теперь сыскалось объяснение и наговору, несправедливому, невыгодному.
«Сам слышал, как ард-риаг толковал с папашей, старым пнём. Что невеста, значит… с изъянцем».
Ты тогда решил, да… отец?
А нынче, когда риаг Мередид назвал бардам «Сватовство к Этайн», не ведая, чт`о значит для знатного родича история преступной связи?.. И воплощённое на глазах тёмное желание потрясло рассудок и придало сил в последней попытке избегнуть преступления. С какою ненавистью (а на деле — страхом!) ард-риаг гнал меня от себя. Скорее выдать дочь, скорее обезопасить её и себя от злодеяния.
Но благой порыв пропал втуне. Что причиной тому? Не я ль сама подтолкнула ард-риага на погибельный для нас обоих путь? Не его ли видел Джерард наблюдающим за нашим расставаньем? Если так, я и впрямь проклята.
— Остановись, отец… не делай этого.
Ответом на мольбы он шагнул ко мне.
2
Прежде не видимая Нимуэ возникла откуда-то и кошкой бросилась на обезумевшего господина.
— Не отдам, проклятый!
В оцепенении я видела, как ард-риаг, не глядя, одной рукой отшвырнул старушку.
— Прочь, ведьма!
Нянюшка упала, как мне показалось, беззвучно, будто мягкий тюк. Упала без возгласа и лежала так же не шевелясь и немо.
Словно сжалась на горле чья-то рука, выдавливая жалкий всхлип.
— Няня, миленькая, только не умирай! Зачем же ты… что же это?..
Забыв подняться или вовсе разучившись стоять, я ползла к темнеющему вороху ткани — юбок, шалей, платков, в которые без меры куталась Нимуэ. Родная моя, хорошая, только не ты, только не так…
Мысли, отрывистые, недодуманные, толклись в разуме, словно осаждённые, запертые в убежище, бывшем спасением, а теперь забросанном факелами и превращённом в один погребальный костёр. Из глубин сознания поднимался, множился вой.