– Взял тебе с карамелью. Ты ведь любишь с карамелью?

Несколько секунд мне хочется размазать карамель по его лицу, но размазать значит поднять руку и водить ею из стороны в сторону, а я слишком устала даже для того, чтобы двигаться.

– Откуда знаешь?

– Я помню, один раз мы с классом в музей выбирались, мы тогда еще мороженого накупились, все вместе. Ты взяла с карамелью, Танька взяла с фисташками, Мирный сказал, что мороженое для девчонок, а сам съел половину ее брекета. Она заставила его купить ей новый. Хорошее было время.

Я оставляю Пашку, ностальгирующего по прошлому, и сажусь в автобус.

До окончания срока два дня. Время поджимает. Я не могу позволить усталости одержать верх, поэтому до поздней ночи творю стихи, стишки, частушки, песни и дребедень. Секунды снова в ходу, они теперь как валюта. Я обмениваю сто восемьдесят секунд на бесполезный стишок, шестьсот двадцать на стих посерьезнее, две тысячи триста восемьдесят – на поучительную басню, восемь тысяч девятьсот тридцать – на агитационный календарь. После полуночи создается ощущение, что внутри меня сидит секундомер и тикает мне прямо в мозг, и от каждого тика все внутри переворачивается и сжимается. Внутренности покалывает, по ним топчется еж и задевает то одно, то другое. Тело затекает, меняю позы, в глазах рябит, а в ушах – тик-так, тик-так, тик-так. Я измучена, мне хочется лечь и уснуть, а еще больше – вдумчиво и без спешки пытать Пашу, на которого перевела четырнадцать тысяч четыреста секунд. Это целый сундук времени, и я даром вручила их человеку, который того не стоит.

Мне никогда не справиться с этим заданием.

Что толку пытаться сейчас что-то сделать, если заранее знаю результат? Мне ни за что не победить, два дня – не тот срок, за который можно заявить о себе. Я и за два-то года не сумела это сделать, что уж говорить про два дня. Вся эта затея была изначально обречена на провал, такому безнадежному слабаку как я никогда не стать чем-то большим, чем сгустком боязни, трусливо цепляющимся за бездействие и удобство. Смысла бороться нет. Даже Пашка сдался, стал не участником, а просто зрителем. А если уж он не угнался за жизнью…

Нет. Так думать нельзя. Отбросить нытье и сесть за работу. Прежде, чем глаза слипаются, успеваю отметиться еще в двух конкурсах.

С утра позволяю себе роскошь отдать две минуты за обновления. Их несколько. Серый_Мыш ощутил на своей спине дыхание потусторонних сил. На его странице восьмичасовой репортаж о ночи в доме с духами. Прокручивая по полчаса за раз, знакомлюсь с содержимым. Лица нет; камера установлена в верхнем правом углу старой ссохшейся комнаты со слепыми пятнами, покрытыми безобидным светлым мраком. Серый_Мыш говорит всю ночь, не смолкая. Короткими, максимально информативными предложениями без боковых отступлений и утяжелений строит один рассказ за другим. Рассказчик из него хороший, речь уверенная, ровная без взрыкиваний и падений. Наверное, раньше так аксакалы объявляли о своих решениях. Делится всем, что успел узнать сам: о бабке, проклявшей дом; о несчастных случаях, поражавших жильцов одного за другим; о неудачной попытке поджечь избу; об уходе. В таком исполнении рассказ не похож на страшную байку, скорее, на старую легенду, из которой время стерло все эмоции, оставив гладкую бесчувственную поступь слов. Когда легенда закончилась, началась аналитика и пошли голые факты. Серый_Мыш поведал, из какого количества бревен составлена каждая стена. Предположил, в какой форме сложилась грязь на полиэтилене, залепившем окно. Подсчитал, сколько в помещении квадратных метров. Назвал предположительные места, где можно спрятать привидения. Поведал приблизительную температуру пола. Перечислил плюсы и минусы марки своего спального мешка и видеокамеры. Всякий раз, когда мне казалось, что описывать в этом крохотном домике больше нечего, Серый_Мыш извлекал из воздуха один факт за другим: деревья из посадки распилили и стащили на дрова местные жители, дом остался открытым всем ветрам, его свист и улюлюканье принимали за разгул призраков. В том углу была икона, перед которой молились. А на крыше, судя по звукам, живет какой-то ночной зверек. Ближе к четырем утра Серый_Мыш принялся зачитывать любимые стихотворения. По памяти. Вот уж не думала, что он такой романтик.

В дневник Сергея заглядываю во время большой перемены. Выполнил. С десяток фотографий в качестве доказательств: надпись «Припять» крупными буквами, ржавый металл подпорок и плюшевый медведь на детской кроватке. Интересуется, как продвигаются дела у меня. Выражает надежду, что дал мне не слишком сложное задание, ибо несет за меня ответственность. Демонстрирует удивление тому факту, что не может найти моего дневника, дабы отследить прогресс и дать пару советов новичку. Искренне желает удачи. Легкость, с которой он превратился из проводника в новый мир в занозу в заднице, вызывает отстраненное восхищение.

Я балансирую. Иду по тонкой нити над огромной ямой, наполненной аморфной инертной массой. Сорвусь – и уже не подняться обратно: задавят весом и численностью, затрут в самую гущу, не позволят выбраться. Объясняю, поправляю, отвечаю механически, мысленно я уже в завтрашнем дне. Остаются сутки. Сутки на то, чтобы выполнить миссию и не вылететь из «Золотой Рыбки».

Мне кажется, не осталось такого конкурса, который я обделила вниманием, задачи, над решением которой не задумалась хотя бы на пару секунд, вызова, отказ от принятия которого не вызвал бы бессильного зубовного скрежета. Я посетила даже министерские сайты с их усилиями не споткнуться о мантию собственного благообразия. Тысячи, на первый взгляд, зернышек заданий просеивались через сито, оставляя крохи, которые я еще могла проглотить: социальный проект “Стоп наркомании!”, дизайн значка для волонтеров, разработка веб-страницы, создание нового символа города, сочинение гимна. Город привил мне патриотизм, достаточный, чтобы испытывать за него гордость, но, как оказалось, недостаточный, чтобы испытывать энтузиазм при мысли об участии в его благоустройстве или общественной жизни. Сорок драгоценных минут попыток разжечь в себе интерес привели лишь к внутреннему конфликту, подкрепленному осознанием того, что в этой сфере у меня шансов нет. Не было шансов и там, где требовалось демонстрировать таланты своего тела: танцы, спорт, стрельба, соревнования на скорость. Долгосрочные проекты отпадали за отсутствием необходимого времени. Таким образом, в моем распоряжении оставались лишь мой разум и случайность, да и те оказались ограничены в жестких временных рамках. Я открывала ссылку за ссылкой, читала статью за статьей, копировала одно условие за другим. Из одного и того же куска текста лепила разные формы и форматы в надежде, что где-то они придутся впору, подойдут, как подходит замочной скважине единственный ключ. Моя одержимость победой начинала походить на безумие.

Чем ближе вечер, тем больше я нервничаю. Глаза слезятся, я уже не могу смотреть на дисплей, не могу разобрать хор скачущих букв, которые складываются не в слова, а в циферблат с огромной секундной стрелкой. Мне нужна передышка. Смотрю на пальцы. Вот прямо сейчас сквозь них утекает отмеренное мне “Золотой Рыбкой” время. Пытается уцепиться мгновеньями за кожу, но опадает, слишком невесомое, чтобы обладать какой-то физической силой. Пять секунд, десять, пятнадцать. Когда счет доходит до сорока, прихожу в себя. Какая, к черту, передышка? Последняя пара лет моей жизни была одной большой затянувшейся передышкой. Хватит их с меня, пора включать голову и приниматься за работу. Придвигаю к себе чистый листок бумаги, набрасываю заметки.

Сергей сейчас, должно быть, отдыхает. Ему не о чем волноваться, он выполнил свою миссию, обеспечил свое пребывание в игре еще на неделю. За много километров от него отсыпается Серый_Мыш. Меня снедает зависть. Судя по готовности, с которой оба бросаются на желания, их ничто не удерживает: ни дом, ни семья, ни работа. Перекати-поле. Куда подует ветер желаний, туда и покатились. Мне бы их свободу.

Ложусь, когда нет сил даже удерживать ручку. Вопреки ожиданиям, спится плохо. Правое полушарие моего мозга, доведенное до истощения, выбрасывает один фантастический сюжет за другим. Я ищу под дождем рыжего кота, хотя точно знаю, что должна в это время лететь в Бразилию. Когда я его, наконец, нахожу, он сидит перед аквариумом, в котором бьется пучеглазая рыба. Рыба разевает рот и говорит: «Вы проиграли!». Кот бьет по ней лапой, рыба лопается и превращается в тысячу мышей, которые с писком разбегаются во все стороны. После этого за мной гонится белый сгусток, и голос Серого_Мыша за кадром оповещает: «Судя по плотности, это совсем еще маленькое привидение, ему не больше пары сотен лет». Я бегу по комнатам, а этот маленький призрак меня догоняет и лижет пятки, превращаясь в игривого белого лабрадора. Потом Пашка в бежевом свитере и с оттопыренными ушами говорит: «Меня все устраивает» – и становится огромным тараканом. Я танцую. Мне кажется, если я хорошо станцую, он меня не съест. В момент, когда делаю последнее па, раздается звонок в дверь. Это пришла посылка из министерства. Там письмо: я выиграла конкурс на самый чистый двор, но поскольку сейчас у них нет финансов на приз, они вручают мне грамоту. Отвечаю, что мне не нужна грамота, пусть дадут мне любой приз, хоть стакан, хоть карандаш. Возражают, что из стакана они пьют, а карандашом пишут, а если мне не нужна грамота, они отдадут ее коту. Я тянусь, чтобы ее отобрать – и просыпаюсь.

На часах полпятого. Вся простыня в поту. Менее, чем через три часа мне выходить на работу, ложиться снова смысла нет, поэтому принимаю душ, завариваю себе крепкий чай и сажусь за компьютер.

Где-то под ложечкой бьется надежда на то, что, может быть – а вдруг? – я где-то победила, что какая-то моя переделанная форма идеально подошла по вкусу жюри, заполнив собой все необходимые выемки условий и требований; что чей-то зоркий натренированный глаз углядел в моей работе то, выделяется из массы, что достойно первого места; что хотя бы ранние мои, не автоматизированные еще попытки привлекут внимание читающих своим оригинальным сюжетом и новыми, неожиданными сравнениями и оборотами; что где-то мне повезло. И пусть в моих рифмах и не-рифмах нет глубокой философии и отсутствует мораль, над некоторыми из них я сидела по несколько часов. Надежда толкает мои слегка дрожащие пальцы кликать мышкой, открывая почту и проверяя входящие – пусто. Так же, как и в папке «Спам». Ни один из организаторов не спешит поздравить меня среди ночи и вручить приз. Кажется, я проиграла.

Тяжесть придавливает меня к столу. С особой четкостью я ощущаю, как устало мое тело целиком и каждая из его составляющих по отдельности. Эта усталость дает мне прочувствовать всю себя, от макушки до кончиков пальцев. Я осознаю себя как единое целое, и эта мысль заставляет меня вернуться к собственной речи, в которой я расписывала единение тела и разума. Случилось так, что речь моя пропала не только для Паши, но и для меня. Ухватив, как мне казалось, суть, я не смогла претворить ее в жизнь. Эта идея застряла на абстрактном уровне, подпитанная усилиями слишком слабо, чтобы реализоваться. А ведь она является ключевой в моей новой философии жизни: соединить тело и разум, чтобы жить в полном смысле этого слова. Кажется, скоро я вылечу из “Золотой Рыбки” и прощальный привет передавать не только ей, но и своей цели. А если я потеряю этот проект… Последние два года я жила только для тела, отключив разум. Это даже гедонизмом назвать нельзя, ибо живя для тела, я не давала ему удовольствий – лишь покой и возможность не перетруждаться. Когда я осознала, что в жизни должно быть что-то большее, я потеряла этот покой. Когда я захотела получить это что-то большее, то обнаружила, что моих собственных сил не хватит, чтобы заставить собственное тело двигаться в нужном направлении. И тогда появилась “Золотая Рыбка”. Она не стала конечной целью, лишь средством ее достижения, но средством каким… Будучи популярной, имеющая вес и пользующаяся определенным в своей сфере авторитетом, она представилась мне выходом, тем рубежом, закрепиться за которым мне было необходимо для того, чтобы идти дальше. Это была та точка, достигнув которую, я не имела права отступать. И достижение этой точки должно было стать прорывом. Я не пойду дальше, пока не закреплюсь, но, сдается мне, что и закрепиться – та еще проблема. Я выдохлась, не покорив еще даже первой точки.

Сегодня сокращенный рабочий день, в четыре я уже свободна. Вместо того, чтобы ехать домой – мозг требует отдыха, – вновь пытаю счастья на открытиях. Мне не везет.