— А ничего хорошего. Когда наши войска вошли в Афганистан, оппозиция объявила о джихаде. Если перевести на наш язык, то против советских войск ведется священная война. Мы для них неверные. А так как они крайне религиозны, то обязанность каждого мусульманина бороться с неверными, до самой смерти. Поэтому, будь уверен, если ты не дай бог, встретишь в горах моджахеда, он захочет тебя убить, даже если сам при этом погибнет. Потому что ты для него враг.

Больше неуместных вопросов не возникло и дальше шли молча.

Прапорщик отвел нас за остатки строений, где среди камней оказалось что-то вроде расчищенного места. Немного пройдя вперед, мы вышли к небольшой пещере, вход в которую был завешен дырявым брезентом. У входа было кострище, над ним стояла тренога. Рядом закопченный чайник, какая-то погнутая тара из непонятного металла. В общем, все следы человеческой жизнедеятельности.

— Там кто? Пещерный человек? — пошутил Самарин.

— Эй, бача! — крикнул наш проводник. — Бача, выходи!

Некоторое время было тихо. Было ясно, что в пещере не советский человек. А учитывая условия проживания вокруг, сложно было сказать, кто именно там обитает.

— А что такое бача? — тихо спросил Самарин.

— Друг означает, — коротко ответил старшина. — Ну, это как пароль. Для тех, кто на нашей стороне, бача это друг и торговец. Еще шурави. Причем и они нас и мы их так называем.

Через несколько секунд полотно приподнялось и оттуда показался заросший седой старик. На вид ему было лет восемьдесят, а то и больше. Те, кто живет в горах — долгожители и для них восемьдесят лет это совсем не много.

На старике была традиционная одежда, светло-серый перахан тунбан. Это что-то вроде свободной туники и таких же брюк. На голове намотанный в несколько слоев тюрбан. Одежда, как и ее обладатель, тоже была старой, поношенной.

— Шурави? — вопросительно прохрипел старик, внимательно глядя на нас.

Глаза у него были бледно-голубые, казалось, что он и не видит ни черта. Но на самом деле все он прекрасно видел, по координации движений было понятно.

— Бача, где дукан? — помогая жестами, произнес тот. — Где? Покажи дукан!

Дед некоторое время соображал, потом показал пальцем куда-то вверх, потом взял левее, потом правее. При этом он бормотал что-то несуразное. Очевидно, что пытался что-то показать, но никак не мог сориентироваться.

— И что, это афганец? — неуверенно спросил Лаптев.

— Самый что ни на есть настоящий. Только старый. Ты знаешь, что у него тринадцать детей? Нет? Ну вот, а быть может, прямо сейчас его сыновья как раз с нашими парнями там воюют, — он указал на горы на востоке.

— Что вы у него спросили? — поинтересовался я.

— А-а, — прапорщик равнодушно махнул рукой. — Он по-нашему ничего не понимает, хотя, скорее всего, прикидывается. Про магазин у него спросил. Он раньше торговцем был, его года два назад хлопнули. Осла ранило, тот в ущелье упал, со всем товаром, а старик ногу вывихнул. Как раз неподалеку отсюда. Его чуть подлечили, сюда и подкинули. Так он тут теперь и живет, никому не нужный. Угрозы от него никакой, живет себе тихо-мирно.

— Прямо так, в пещере?

— Да, так и живет как дикарь. Подкармливаем его иногда.