Кто бы и как бы ни относился к революции 1991 года, падению коммунистического строя и распаду СССР, фундаментальный исторический факт состоит в том, что осуществили это дело предатели — члены самой правящей элиты. Никаких «низов, которые не хотят» и «верхов, которые не могут» не было, была в лучшем случае имитация того и другого, создан резко возросший дефицит потребления, приуроченный к нужному моменту. Члены партии власти предали и дело партии, и собственную страну, отказавшись ставить вопрос о новой роли КПСС после создания социалистического государства, то есть предательство произошло задолго ДО перестройки. Они не знали, что делать дальше, — и не хотели знать. И не позволяли искать это знание другим. КПСС самоликвидировалась — решение приняла её верхушка.

Предательство властной элиты — отнюдь не первое в нашей новейшей истории. То же самое произошло в феврале 1917 года, когда Николая II генералы «уговорили», вынудили отречься от престола, после чего немедленно арестовали. Никаких насущных проблем, стоявших перед страной — окончания войны, прежде всего, — тот переворот не решил. Но он лишил страну власти и государства. Дальнейшие события показали, что такое предательство смывается только кровью Гражданской войны. Предательство 1991 года смывается ею же — и война Украины против Донбасса стала самым масштабным эпизодом этой войны.

Мясорубка ХХ века, через которую прошла Россия и в которой она трижды могла погибнуть — в 1918-м, 1941-м и 1991-м, — лишила нас многих людей, хранивших историческую память страны в истории своих семей. Половина аристократии покинула Россию в Гражданскую войну. Люди, знавшие две России — царскую и советскую, во множестве полегли на полях Великой Отечественной. Носители советского проекта были деморализованы в 1990-е, кто-то опустился, многие прежде срока ушли из жизни. Всех, конечно, не перебили. Но значение исторического знания при дефиците социальной памяти резко возрастает. Его будут стараться разрушить. Атака на нашу историю уже началась, давление будет усиливаться. Нас попытаются заставить отказаться от всех исторических оснований самоидентификации, в том числе от Победы в Великой Отечественной войне.

В войне можно победить. Отставание в науке, технике и технологиях можно преодолеть, даже стартуя из неудобного, невыгодного положения. Это убедительно показывает ХХ век в России. Необходимые потребительские блага можно обеспечить: чем сегодня «айфоны» принципиально отличаются от джинсов и кассет с голливудскими фильмами 1980-х? Только тем, что они теперь не запрещены идеологически. Но при всём этом можно потерять следующие поколения — и тем самым потерять всё. Необходимо обеспечить непосредственную преемственность русского дела, которое сегодня состоит в суверенизации народного государства.

Если власть не воспроизводится внутри политики — как это случилось в 1917 и 1991 годах, нужно обращаться к более широкому контуру культурного воспроизводства деятельности. В этом отношении образование и культурная политика становятся для нас едва ли не самыми приоритетными направлениями укрепления государства, в первую очередь — в отношении их суверенного содержания. Война Украины с Донбассом, то есть Запада с Россией и русским народом, вынудит Россию реализовать принцип расширенного воспроизводства человека и государства в полном объёме.

Воспроизводство человека и деятельности, как содержания его жизни — то есть его воспитание, — требует времени, необходимого для прихода на историческую сцену нового поколения. Этот цикл занимает двадцать-тридцать лет. Государство и власть при этом должны будут работать не только в проектном, но и в «антикризисном» режиме, то есть в режиме управления кризисом.

Религиозное и геополитическое противостояние

Противостояние светской веры в демократию светской вере в коммунизм, которое якобы завершилось гибелью коммунизма (в России, но не в Китае, не в Северной Корее), больше не обосновывает вражду Запада к России. А вражда осталась — смертельная вражда. Роль религиозного конфликта в обосновании бескомпромиссной войны против России станет яснее, если понять значение идеологического противостояния «нацизм — большевизм», сопровождавшего Великую Отечественную войну.

Нацизм не может быть поставлен в один ряд с двумя вариантами универсальной религии человекобожия — либерализмом и коммунизмом.

Это была не светская вера. Внешне идеологи нацизма пытались опереться на философию жизни: Жизнь как самосущее мистическое начало, не нуждающееся в Боге, произвела человека, который не является её конечной целью. Жизнь в своём космическом и сверх-историческом стремлении ведёт от человека к Сверхчеловеку, который, впрочем, понимается вполне посюсторонне. Он тоже не Бог — ни в явной, ни в скрытой форме. Так что человекобожия здесь нет. Но Сверхчеловек нацизма следует движению неких неименуемых древних начал. Тут Философия жизни кончается и начинается вера в «Неведомого бога», то есть анти-бога, вскормленная оккультизмом. А Жизнь как высшее начало, как бы отрицающее и Бога и Человека, — это просто его псевдоним.

Эти взгляды не были предназначены стать универсальной догматикой светской веры, предлагаемой любому человеку планеты Земля, — в отличие от коммунизма и либерализма. Они были настроены на создание конкретно немецкого националистического государства с масштабами и силой империи, на повторение колониального опыта Европы и древнего рабовладения, на «работу» с русскими как с «индейцами». Нацистская «Жизнь» не признаёт правил, законов и норм. Но она нуждается в эстетике. Этому нацизм уделял много сил и внимания. Ею нужно было в страхе восхищаться. Она должна была покорять одним внешним видом. Но своей алчностью и кровожадностью тоже. Нацизм — это национализм, доведённый до исступления, не признающий никаких ограничений в проявлениях жестокости и принуждения, это философия чистого господства, а не государства и власти.

Фашизм как таковой — без идеологии нацизма, которую он принес гитлеровской Германии и которой пользуется на Украине, — есть «всего лишь» доведённая до исторического предела практика укрепления власти европейского национального государства и его противопоставления интернациональному империализму — неважно, коммунистическому или либеральному. Фашизм 1930-х был национализмом национальных государств, отставших в развитии от старших наций — Голландии, Британии и Франции, прошедших через буржуазную революцию на сотни лет раньше[41]. Но без фашизма нацизму в Европе не на чем было вырасти.

В этом отношении все государства континентальной Западной Европы, утратившие имперский статус после Первой мировой войны, тяготели к фашизму как организации власти, которая в том числе обещала местное решение конфликта труда и капитала, синтез национализма и социализма. Именно поэтому такими лёгкими для Германии оказались завоевание других европейских стран или военный союз с ними. Гитлеровская Германия в борьбе с сохранившимися после Первой мировой войны империями — США, СССР и Великобританией — в той или иной форме смогла взять в свои руки ресурсы всех стран континентальной Западной Европы, в том числе и «нейтральных». Нацизм стал лидером и руководителем фашиствующей Европы. Вся континентальная Западная Европа воевала с нами, как непосредственно участвуя в военном противостоянии, так и передавая Гитлеру свои ресурсы. Закон эволюции европейского национализма в XX веке — в необходимом переходе к фашизму и далее к нацизму. Япония стала исключением: в силу своей моноэтничности и внутренней однородности, а также архаичной религии без Бога она пропустила стадию фашизма и непосредственно перешла к нацистской практике.

Таким образом, наша война с гитлеровской Германией была продолжением Первой мировой войны, войной многонационального русского народа Советской империи России, других народов Восточной Европы с созданным Бисмарком милитаристским немецким национальным государством, немецким народом и поддерживающей их Западной Европой, с европейским и немецким фашизмом, а не одной лишь войной с нацистами. Представить Великую Отечественную войну исключительно как борьбу сторонников коммунистической и нацистской идеологий стремятся, прежде всего, англосаксонские идеологи-ревизионисты, так как в соответствии со своими геополитическими целями США и Великобритания намеревались использовать Гитлера для уничтожения СССР-России, хотя и не собирались отдавать Гитлеру Европу и допускать создания германской империи.

Целью мировой войны, начатой в 1914 году и продолжающейся поныне, то в горячей, то в холодной фазах попеременно, является окончательное решение русского вопроса и уничтожение русского исторически преемственного государства как цивилизационной, политической и географической реальности — безотносительно к светской вере. Западу, США желательно достичь этого усилиями самих русских, поскольку в исторической ретроспективе либеральная и коммунистическая вера западного извода показали свою практическую конвергенцию и потерю антагонизма, оказавшись тождественными в догматических основаниях: человеку должна быть обеспечена полная «свобода» (понимаемая в этих версиях по-разному), человек якобы сам является божеством и может создавать себя сам, государство должно исчезнуть, должно быть достигнуто изобилие и полностью удовлетворены любые потребности. Русские отказались от светской веры в обоих её вариантах. Поэтому попытки уничтожить русскую цивилизацию будут сопровождаться противостоянием западной светской ереси, всё больше обретающей черты сатанизма с одной стороны, и русского православия в союзе с исламом — с другой.

На последнем рубеже