Само собой разумеется, что эти идеи Бехтерева встретили резкую критику, да и самого Бехтерева многое не удовлетворяло, и он до самой своей смерти в 1927 г. дополнял и исправлял свои теории[179]. В 1926 г. в третьем издании своих «Основ рефлексологии» он уже признавал, правда, ограниченное, значение метода самонаблюдения и таким образом сделал некоторый шаг вперед от своей концепции полного отрицания психологии. В 1925 г. под редакцией Бехтерева вышел сборник «Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы», в котором Бехтерев старался подчеркнуть материалистически обоснованную динамичность — историчность своего мировоззрения. К участию в сборнике был привлечен А. А. Ухтомский, давший в сборник свою работу «Принцип доминанты». В сборнике разрабатывалась также «генетическая рефлексология», изучавшая постепенное развитие рефлексов у ребенка (М. М. Щелованов, В. Н. Осипова)[180], «индивидуальная рефлексология», изучавшая типы вариации двигательных рефлексов у человека. В 1926 г. был издан второй том сборника «Новое в рефлексологии», в котором дальше разрабатывалось учение о доминанте и были помещены статьи Л. Л. Васильева, Б. Г. Ананьева, Плотникова («Труд и доминанта», «Инстинкты и доминанта»), А. А. Ухтомского («О состоянии возбуждения в доминанте») и др.
На первых этапах советской науки, когда ей прежде всего в области психологии, которая при правильном историко-материалистическом ее понимании является с точки зрения Ленина одной из важнейших областей знания, из коих должна сложиться теория познания и диалектики, бехтеревская рефлексология сыграла известную положительную роль. «Нельзя рассуждать о душе, не объяснив, в частности психических процессов: прогресс тут должен состоять именно в том, чтобы бросить общие теории и философские построения о том, что такое душа, и суметь поставить на научную почву изучение фактов, характеризующих те или другие психические процессы»[181]. И Бехтерев именно к этому и стремился. На основе критики механистических взглядов Бехтерева началась энергичная перестройка русской академической психологии.
Построение психологии на основе марксистской методологии совершалось в упорной идеологической борьбе, и старая психология к концу 30-х годов, как заявлял в своих «Основах общей психологии» в 1946 г. С. Л. Рубинштейн, «потеряла большую часть своих позиций… Механицизм рефлексологии, эклектизм реактологии (К. Н. Корнилов), некритическое следование за модными зарубежными теориями (Л. С. Выготский), выдававшимися за марксистскую психологию, и педологические извращения завели психологию в тупик… Педологические извращения в системе Наркомпроса привели к свертыванию научной работы по психологии и искусственному ее вытеснению». Но следует помнить, что освободить психологию от идеалистических наслоений было задачей нелегкой, тем более что телеологическая психология редко выявлялась в чистой и последовательной форме, а постоянно маскировалась отдельными элементами материалистической психологии. Диалектико-материалистическую психологию приходилось строить фактически заново. И необходимо было, прежде чем строить общую теорию, обратиться к исследованию отдельных частных проблем, что и сделали многие психологи: с 1931 по 1941 г. разрабатывались педагогические [кафедры педагогических институтов Харьковского (А. Н. Леонтьев) и Московского (А. А. Смирнов], прикладные психопатологические вопросы (Б. Г. Ананьев в Институте мозга им. Бехтерева в Ленинграде), вопросы зоопсихологии (работы М. Н. Ладыгиной-Котс, В. Боровского, Н. Войтонис), П. П. Блонский вел работы о памяти, Б. М. Теплов — о способностях и ряд других.
Для правильного построения материалистической теории психической деятельности необходимо было систематически разрабатывать, все более расширяя физиологию высшей нервной деятельности, ход эволюции человеческого сознания.
В этом отношении исключительно успешно развивалось и открыло новую эру в учении о физиологической основе психики, мышления учение И. П. Павлова.
Учение И. П. Павлова[182] о «временных связях» (условных рефлексах), начатое им до революции, продолжало систематически развиваться. Павлов не стремился, как Бехтерев, к созданию космологической системы, объясняющей все стороны человеческой деятельности, а с чисто физиологической точки зрения расчленял и анализировал простейшие действия животных, стремясь «… найти такое элементарное психическое явление, которое целиком, с полным правом могло бы считаться вместе с тем и чистым физиологическим явлением, и, начав с него…. получить объективную картину всей высшей деятельности животных».
Таким явлением и было образование условных рефлексов первого порядка. В 1923 г. И. П. Павлов опубликовал свою книгу «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных», в которой содержится «все, что за эти 20 лет было изложено в лекциях, докладах, статьях в России и за границей»[183]. В 1927 г. Павлов дал систематическое изложение своих исследований в книге «Лекции о работе больших полушарий головного мозга», где он изложил законы иррадиации и концентрации раздражения, взаимной индукции и тормозного процесса; внешнего и внутреннего торможения: угасания, условного торможения, запаздывания сна и так называемых гипноидных фаз. В методе Павлова речь шла не об объективной психологии, а об объективном методе изучения мозговой деятельности. По Павлову, все поведение высших животных и человека мы должны признать состоящим из закономерных ответов центральной нервной системы на различные экзо- и эндосоматические раздражения. Вся нервная деятельность состоит из врожденных (безусловных) и приобретенных в течение индивидуального развития (условных) рефлексов. Кора головного мозга является не только воспринимающим полем, в котором проицируются как пространственно, так и временно все раздражения, получаемые экстеро-, интеро- и проприорецепторами, но и несет функции замыкающие. Многократное совпадение нескольких мышечно-двигательных раздражений ведет к установлению целой ассоциативно-двигательной цепи, дает «цепной условный рефлекс». Если в рецепторной функции коры заложено начало анализа внешней среды, то в замыкательной мы имеем как бы первый синтез этих элементов. Таким образом, головной мозг представляет собой «орган неисчерпаемой функциональной приспособляемости» к внешнему миру.
Полушария головного мозга, осуществляя биологическую адаптацию индивидуума к окружающему, в то же время находятся под неуклонным контролем нижележащих отделов нервной системы, носителей филогенетического опыта, заложенного в безусловных рефлексах, на фундаменте которых надстраивается сложная система условных приобретенных в течение индивидуального существования рефлексов. «Подкорка является источником энергии для всей высшей нервной деятельности, а кора играет роль регулятора по отношению к этой слепой силе, тонко направляя и сдерживая ее… В подкорковых центрах сохраняются следы прошлых необычно сильных раздражений, и эти следы выступают наружу, как только наступает ослабление тормозящего действия коры больших полушарий на подкорковые центры…»[184]. Безусловные рефлексы и инстинкты — это, по Павлову, одно и то же: инстинкты — это отдельные комплексы или цепи безусловных рефлексов. «Как рефлексы, так и инстинкты — закономерные реакции организма на определенные агенты, и потому нет надобности обозначать их разными словами». Главные из инстинктов, по Павлову, — самозащитный, пищевой, половой и ориентировочный рефлексы. Полный их перечень, по Павлову, является одной из очередных и важнейших задач физиологии нервной системы.
Ориентировочный рефлекс способствует «концентрации возбуждения и торможения в коре, которая, таким образом, зависит от присущей данной организации особенности филогенетического строения нервной системы (рефлекс сосредоточения)». Сильным развитием у человека этого инстинкта объясняется то исключительное положение, которое человек занял в отношении окружающей его среды, причем этому содействовало и могучее развитие у человека под влиянием общественной трудовой деятельности рефлексов, давших стимулы к образованию речи, письменности и т. д.
Чем сильнее безусловные рефлексы, тем более эффективный характер носит поведение данного субъекта… В отношении сложных безусловных рефлексов сильное возбуждение одного из безусловных «функциональных» центров сопровождается заторможением других. Многие случаи «психических конфликтов» обусловливаются взаимной борьбой сложных безусловных рефлексов. Чем гармоничнее уравновешена система безусловных рефлексов, тем беспрепятственнее совершается онтогенетическая эволюция и целесообразнее происходит биологическая адаптация (сила и слабость тормозного процесса; уравновешенность и неуравновешенность сигнальных систем и подвижность или инертность временных связей).
Павлов считал, что на основе условных рефлексов первого порядка, если они обладают достаточной прочностью, могут быть надстроены высшие «суперрефлексы». Работы Васильева и Миштофта доказали, что такое надстраивание условного рефлекса на другие, тоже условные, является вполне реальным фактом.
Первая инстанция условных рефлексов, обусловливающая совершенное приспособление к окружающей среде, производит как анализ, так и синтез ряда раздражений, «что можно назвать элементарным конкретным образным мышлением») (Павлов). У человека прибавляется сигнализация первой системы речью. Речевая система является примером системы второго порядка, примером обобщения сложного интегрирования многочисленных корковых условных рефлексов первого порядка: слуха, гнозиса, праксиса. С речью вводится новый принцип нервной деятельности — отвлечение и вместе обобщение бесчисленных сигналов первой системы — словесное мышление, причем при преобладании первой системы получается тип художественный, при преобладании второй системы — тип умственный. Эта вторая сигнальная система является особенно хрупкой, поддающейся в первую очередь разлитому торможению. Тогда вместо обычно первенствующей в бодром состоянии второй сигнализационной системы выступает деятельность первой… в виде мечтательности и фантастичности, а дальше и более остро — в виде легкого сонного состояния, освобожденного от влияния второй системы, с хаотическим характером всей деятельности[185].
На большие полушария беспрерывно падают бесчисленные раздражения. Мы имеем сложнейшую их мозаику, к ним в самой коре присоединяются тормозные процессы. Все это встречается, сталкивается и должно складываться, систематизироваться (закон корковой индукции положительной и отрицательной). Перед нами, следовательно, грандиозная динамическая система, и мы наблюдаем здесь беспрерывно стремление к динамическому систематизированию по стереотипному типу упрочившихся условных рефлексов, созданных соответственно наилучшему опыту жизни для самосохранения организма.
Сознание определяется, по Павлову, нервной деятельностью того участка, который в данный момент при данных условиях обладает оптимальной возбудимостью, — это творческий участок больших полушарий. Другие отделы составляют выработанные рефлексы, стереотипно возникающие при наличии соответствующих раздражителей. Участок с оптимальной деятельностью постоянно перемещается по всему пространству больших полушарий— «временные связи». Продолжительное поддерживание динамического стереотипа при непривычных воздействиях представляет серьезный непрерывный труд. С другой стороны, есть животные, которые на всякую смену системы условных рефлексов — введение нового раздражителя или перемещение старых — реагируют прекращением всей условнорефлекторной деятельности; некоторые животные могут удерживать стереотип только при перерывах в течение опыта, при отдыхе; иные работают только при очень упрощенной системе рефлексов. Таким образом, разные нервные клетки обладают, по Павлову, разной работоспособностью. Способность давать нормальные реакции на сильные раздражители и повторно отвечать на тот же раздражитель без ослабления интенсивности реакций и представляет хорошую работоспособность. При предъявлении требований, превышающих работоспособность данных элементов, реакция не усиливается, а остается без изменений или уменьшается. За предельной границей раздражитель вместо раздражения вызывает торможение, благодаря которому нервные элементы «как бы ширмой» ограждаются от вредных влияний и в торможении (охранительное торможение) восстанавливают свои энергетические ресурсы. При установке, соответствующей данному стереотипу, получается то, что называется чувством удовольствия.
Все это приводит к установлению разных типов нервной системы. Павлов выделял четыре основных типа: два крайних типа — возбудимый «со способностью к сильному возбуждению, но с недостатком торможения и тормозной с резко выраженным преобладанием тормозного процесса и быстрым банкротством раздражительности». В середине между этими крайними типами стоят уравновешенные, среди которых должно различать два типа: один— внешне более спокойный, солидный, другой — очень оживленный, подвижной[186]. Эти типы Павлов сравнивал с гиппократовской классификацией темпераментов: возбудимый — это холерический темперамент Гиппократа; тормозной — меланхолический; уравновешенный, спокойный — флегматический; уравновешенный оживленный — сангвинический.
Придавая значение инстинктам, безусловным рефлексам, типам нервной системы животного, И. П. Павлов хотя и говорил, что надо создать их точную классификацию, однако не вдавался подробно в их сущность; он брал эти свойства как готовые. Но, выделяя свои типы, Павлов подчеркивал, что «образ поведения человека и животного обусловлен не только прирожденными свойствами нервной системы, но и теми влияниями, которые падали и падают на организм во время его индивидуального существования, т. е. зависит от постоянного воспитания или обучения в самом широком смысле этих слов… Все казавшиеся нам трусливыми, т. е. медленно привыкавшие к нашей экспериментальной обстановке собаки, которые также с трудом вырабатывали условные рефлексы…. огульно относились нами к слабому типу нервной системы. Это повело… к грубой ошибке… Окончательное понимание дела получилось только благодаря специальному исследованию… Все животные первой группы (которые с детства содержались в клетке) оказались чрезвычайно трусливыми… Щенок, которому не была дана возможность пройти самому… жизненную школу, на очень долгий срок, а может быть и на всю жизнь остается с неизжитым временным рефлексом, который постоянно и маскирует истинную силу нервной системы. Какой важный педагогический факт![187]».
При своих исследованиях с 90-х годов И. П. Павлов держался правила не пользоваться психологическими терминами и в своих исследованиях не путать физиологии и психологии. Однако это не значило, что его не интересовала психическая жизнь. Даже больше; «В сущности интересует нас в жизни только одно: наше психическое содержание», — говорил Павлов в своей книге «Двадцатилетний опыт»[188]. —… Все ресурсы человека: искусство, религия, литература, философия и другие науки — все это соединяется, чтобы бросить луч света в этот мрак».
Нужно сказать, что одной из особенностей Павлова был его метод временно отметать все, что стояло близко к его пути, но могло отвлечь от основного изучаемого им вопроса. Эта особенность методического подхода И. П. Павлова к изучению интересующей его проблемы особенно картинно представил А. Ф. Самойлов в его речи по поводу 75-летия И. П. Павлова[189]. Еще занимаясь изучением пищеварения, в книге «Об отделительной работе пищеварительных желез» Павлов совершенно исключил из своих исследований все широкие химические вопросы пищеварения. Он писал: «…Вопросы…о механизме или химизме деятельности самих клеток… останутся на долю бесчисленного ряда следующих научных поколений… На нашем, так сказать, ярусе жизни… с правом можно надеяться на возможность совершенного уяснения нормальной связи всех отдельных частей прибора между собой… На ступени органной физиологии мы как бы абстрагируемся от вопросов, что такое периферические окончания нервов, каким образом они воспринимают тот или иной раздражитель…. в силу каких реакций возникают в секреторной клетке те или иные ферменты и приготовляется тот или иной секрет. Мы принимаем эти свойства как готовые здания и, улавливая законы их деятельности в целом приборе, можем в известных пределах управлять прибором».
Принципиальная установка И. П. Павлова сосредоточивать все внимание лишь на одной проблеме, не отвлекаясь даже ближайшими к ней вопросами, подтверждается и тем, что, перейдя с 1905 г. полностью на изучение высшей нервной деятельности, он запретил своим сотрудникам работать по физиологии пищеварения, допуская лишь окончание уже начатых работ. Повидимому, из того же принципа исходил И. П. Павлов и при «изгнании» психологии, а вовсе не потому, что он не признавал ее значения. Он писал в 1928 г., что «конечно, психология, касающаяся субъективной части человека, имеет право на существование»[190]. Как говорилось в главе XV, он считал, что сложные психические отношения можно будет материалистически понять, лишь изучив законы действия рефлекторного прибора, и поэтому временно и откладывал все психологические вопросы. Когда законы деятельности рефлекторного прибора были им и его сотрудниками достаточно, по его мнению, изучены, И. П. Павлов начал интересоваться не только психологией, но и психопатологией.
Таким образом, еще одной особенностью метода исследования И. П. Павлова была терпеливая последовательность в переходе от изучения простейших закономерностей к изучению закономерностей более сложных. Направив вначале все свои усилия на изыскание простейших закономерностей высшей нервной деятельности, Павлов изолировал подопытное животное от многообразных воздействий внешней среды и исследовал лишь результаты действия раздражителей, которыми полностью мог распоряжаться экспериментатор, но постепенно он переходил к исследованию закономерностей целостной деятельности в естественных условиях.