С 1918 г. он стал регулярно посещать Психиатрическую больницу Александра III и знакомиться там под руководством А. В. Тимофеева и В. П. Головиной с психиатрией, а в конце 20-х годов заявил, что им «собран материал, относящийся не только к нормальной деятельности высшей нервной системы, но в известной мере к патологии и терапии».
Наблюдая собак после испугавшего их большого наводнения 1924 г., Павлов пришел к заключению, что работу коры головного мозга можно «сбить с нормальной дороги и сделать патологической» путем перенапряжения тормозного раздражительного процесса, или «сшибкой» (сменой тормозного состояния раздражительным или наоборот). Мозговая клетка, имея известный предел работоспособности, под влиянием перенапряжения, или «сшибки», слабеет, и получается иное, ненормальное отношение ее к раздражителям, начинает преобладать тормозной эффект — «гипноидное состояние»; сильные раздражители дают или одинаковый эффект со слабыми (уравнительная фаза), или слабые дают даже больший эффект, чем сильные (парадоксальная фаза), или положительное раздражение вовсе не оказывает действия, а тормозное оказывает положительное действие (ультрапарадоксальная фаза); кроме того, при ослаблении в клетке раздражительного процесса можно наблюдать так называемое инертное (застойное) состояние, когда раздражительный процесс не так скоро уступает место возникающим тормозным влияниям: клетка упорствует в своем раздражении, дает стремительную взрывчатость.
В 1932 г. появилась брошюра Павлова «Проба физиологического понимания симптоматологии истерии». Предел работоспособности корковой клетки при истощении, гипнозе, заболевании и старости понижается, и в окружающей среде оказывается для данной клетки все больше и больше сверхмаксимальных тормозящих раздражений. Слабый тормозной тип является поэтому специальным поставщиком неврозов. Сильное возбуждение от эмоции повышает возбудимость коры, и это быстро ведет раздражение к пределу и за пределы работоспособности клетки. Павлов при этом приводит как пример невроза случаи военного командования травматиков во сне.
Излечима ли истерия? По Павлову, это определяется типом нервной системы.
В 1930 г. в работе «Физиология и патология высшей нервной деятельности» И. П. Павлов высказал свои соображения об особенностях работы больших полушарий при шизофрении.
«Благодаря любезности проф. П. А. Осташкова и его помощников, — пишет он, — передо мной прошли все стадии так называемого преждевременного слабоумия dementia ргаесох. Некоторые стадии и вариации этого заболевания представляют собой не что иное, как различные фазы гипнотического состояния, и могут быть поняты в свете наших экспериментальных данных, относящихся к процессам торможения… Мое внимание при ознакомлении с больными было привлечено симптомом…. заключающимся в том, что больной не отвечает на задаваемые вопросы и не входит, таким образом, с вами в контакт, но иногда, когда вы эти вопросы повторите тихо и в спокойной обстановке, вы можете получить соответствующий ответ. Несомненно, этот симптом представляет собой полный аналог парадоксальной фазе гипнотического состояния… Такие симптомы, как эхолалия, эхопраксия, стереотипия, прекрасно понимаются с нашей точки зрения как различные степени гипноза, сосредоточивающегося то в одном, то в другом пункте коры больших полушарий. Таким образом, собирается достаточное количество оснований рассматривать некоторые симптомы шизофрении как проявление заторможенного состояния коры, как бы предохраняющего нервные клетки до поры до времени от дальнейшего истощения… Один из дальнейших симптомов шизофрении… стереотипии…. длительное повторение одних и тех же движений. Это также явное гипнотическое явление… Самое обыкновенное явление у шизофреников — каталепсия, т. е. продолжительное удерживание пациентом всяческих положений тела, и… кататония, т. е. напряженное состояние скелетной мускулатуры, сильно сопротивляющейся всякому изменению данного положения частей тела… есть результат начинающегося общего торможения больших полушарий, в силу чего ближайшая подкорка не только освобождается от постоянного контроля…. а даже на основании механизма положительной индукции приводится в возбужденное хаотическое состояние со всеми ее центрами».
«Чем вызывается хронический гипноз шизофреников? — спрашивает Павлов. — Конечно, повидимому, глубокое основание этого гипноза есть слабая нервная система, специальная слабость корковых клеток. Эта слабость может иметь много различных причин, наследственных и приобретенных… Но естественно, что такая нервная система при встрече с трудностями, чаще всего в критический физиологический и общественно-жизненный период, после непосильного возбуждения неизбежно приходит в состояние истощения».
«… В заключение, — писал Павлов, — позволю себе одно терапевтическое указание», и дальше он говорит о криках, шуме в психиатрических больницах как о «ложащихся еще более обессиливающим грузом на слабые корковые клетки» шизофреников и о необходимости для них режима покоя. Нам хотелось бы особенно подчеркнуть эти указания И. П. Павлова о необходимости покоя при лечении шизофреников потому, что это важное требование нередко забывалось. Очень важно также пожелание И. П. Павлова, чтобы таких больных «как можно скорее, своевременнее как бы переводить… на положение больных, страдающих всякими другими (соматическими) болезнями». Это пожелание, несомненно, стоит в полном согласии со стремлением психиатров, о котором мы много уже говорили, иметь особые больницы для свежезаболевших психически больных, отдельные от больниц для призрения и лечения хроников.
Когда в психиатрии стало применяться лечение шизофрении длительным сном, И. П. Павлов очень заинтересовался этим методом, считая, что в случаях шизофрении, где ясно выражены явления охранительного торможения, такой метод лечения должен быть полезен. В психиатрической клинике ВИЭМ, состоявшей при лаборатории И. П. Павлова, с 1936 г. под руководством А. Г. Иванова-Смоленского подверглась изучению эта проблема, и в 1940 г. вышел сборник «Длительный наркоз при шизофрении».
Большой интерес представляют для психиатров высказывания И. П. Павлова о «чувстве овладения» у шизофреников, сделанные им в открытом письме Пьеру Жане[191]: «Основное явление, — пишет он, — состоит в том, что больные свою слабость, свои дефекты относят во вне, перекладывают на посторонних людей. Они желают быть самостоятельными, а им непреодолимо кажется, что другие делают их рабами, исполнителями своих приказов; они хотят быть уважаемыми, а им кажется, что их оскорбляют; они хотят иметь секреты, а другие их постоянно раскрывают; они, как и все, имеют собственные, внутренние мысли — а другие люди у них их воруют…».
«Наше общее понятие (категория) противоположения, — пишет Павлов в письме к Жане, — есть одно из основных необходимых общих понятий… Наше отношение к окружающему миру, вместе с социальной средой и к нам самим неизбежно должно исказиться в высшей степени, если постоянно будут смешиваться противоположности: я и не я…. я обижаю, и меня обижают. Следовательно, должна быть глубокая причина для исчезания или ослабления этого общего понятия… Я беру смелость предположить, что ультрапарадоксальная фаза и есть основание ослабления у наших больных понятия противоположения. Вот как это понимается физиологически. Пусть у нас одна частота ударов метронома есть условный пищевой раздражитель, так как применение ее сопровождалось едой;… другая же частота— отрицательный возбудитель, так как при ней еды не давалось, и она производит отрицательную реакцию, — животное при ней отворачивается. Эти частоты ударов представляют взаимнопротивоположную, но ассоциированную и вместе с тем взаимно индуцирующую пару, т. е. одна частота возбуждает и усиливает действие другой. Это есть точный физиологический факт… Если положительная частота действует на ослабленную чем-нибудь (а также находящуюся в гипнотическом состоянии) клетку, то она по закону предела, который есть тоже точный факт, приводит ее в тормозное состояние, а это тормозное состояние по закону взаимной индукции обусловливает возбужденное состояние вместо тормозного в другой половине ассоциированной пары, и поэтому связанный с ней раздражитель вызывает теперь не торможение, а раздражение. Это механизм негативизма или нейтрализма…».
«Очевидно, этот закон взаимной индукции противоположных действий должен быть приложим и к противоположным представлениям, связанным, конечно, с определенными клетками (словесными) и составляющими ассоциированную пару. На почве угнетенного, задержанного состояния… сколько-нибудь сильное возбуждение одного представления производит его задержание, а через это индукцирует противоположное представление». Этим Павлов объясняет и вообще амбивалентность при шизофрении.
В «Последних сообщениях по физиологии и патологии высшей нервной деятельности», вышедших в 1933 г.[192], Павлов высказал соображения относительно двух механизмов, лежащих в основе бреда, — патологической инертности и ультрапарадоксальной фазы. «Вместо того чтобы общий ход процесса менялся соответственно внешним условиям, вместо нормальной подвижности возникает подвижность постоянно трудная, внутренняя». Наиболее простым Павлов считал бред депрессивный, но вообще он полагал, что механизм бреда разнообразен: от возбуждения, изменения ситуации, а также и от разрушения мозга.
Изучение патологии высшей нервной деятельности, посещение психиатрической клиники, которое сделалось в 30-х годах регулярным (павловские среды с разбором больных), свидетельствовали о том, что Павлов постепенно к концу своей многолетней работы стал думать о всестороннем комплексном исследовании психической деятельности человека. Он, как сообщал его ученик Л. А. Андреев, «уже в 80 лет по-ученически засел за изучение психологии[193]. И. П. Павлов вовсе не был эмпириком, ученым, держащимся только «у поверхности фактов», как он сам выражался. Выполнив ту или иную очередную задачу анализа, он строил дальнейшую ведущую рабочую гипотезу, которая определяла ход исследования на некоторый период. Анализ для него был лишь стратегией далекого момента, не забывающей основной цели всей борьбы.
В особенности за последние годы от жесткого аналитизма и систематического дробления учение об условных рефлексах постепенно вступало на путь синтетического обобщения. Нарастала концепция о «рассеянных элементах» в коре головного мозга, так как, несмотря на всевозможные формы экстирпации отдельных центров, функции удаленных рецепторных областей, и особенно двигательной, постепенно восстанавливались. Это заставило И. П. Павлова высказать мысль, что для каждого центра существует ядерное образование, но, наряду с этим, клетки той же специфичности с некоторым градиентом постепенно рассеиваются по всей коре. Всю кору надо представлять себе как перекрывающееся различными функциями образование, которое функционирует всегда как единое целое, и только для каждой функции имеются очаги и пути преимущественного распространения импульса.
Дальнейшим этапом этой синтетической тенденции было учение Павлова о «системности» в работе больших полушарий (Э. А. Асратян, Г. В. Скипин, П. С. Купалов), при которой стереотип, или система нервной деятельности, созданная длительной тренировкой, берет верх над отдельным конкретным раздражением, которое оказывается только пусковым стимулом; изолированный рефлекс стал подчиняться общему динамическому стереотипу, всей обстановке.
Дальше организовалось учение о типах нервной системы с их могучим влиянием на ход отдельных дискретных процессов, происходящих на этом общем динамическом фоне.
Это направление с неизбежностью вело к изучению стойкости и изменчивости выделенных им типов нервной системы, к изучению развития их под влиянием окружающей среды. А дальше и стремление к изучению психологии.
Из сотрудников И. П. Павлова и при его жизни, и позже наблюдением и изучением болезненных состояний нервной системы животных и их лечением занималась главным образом М. К. Петрова. Она указывает, что различные особенности заболевания связаны с типом животных и варьируют: 1) или вследствие различной глубины гипнотического состояния, 2) или вследствие ослабления раздражительного или тормозного процесса (истерия) или обоих вместе, 3) или в виде хаотической деятельности, или, наконец, 4) у некоторых животных в виде правильного чередования дней нормальной или слегка повышенной деятельности с резко пониженной (циркулярный невроз). М. К. Петрова описывает и симптом фобии у собак, возникший вследствие чрезмерно утрированного перенапряжения тормозного процесса, причем вид фобии зависит от характера того переживания, при котором возникло это напряжение. Для укрепления слабой нервной системы М. К. Петрова предложила бромирование собак в комбинации с кофеином, хлористым кальцием.
Изучая большое количество собак со срывами нервной системы, М. К. Петрова[194] пришла к заключению, что и соматические болезни, и старение тесно связаны с нервно-психическими факторами, что «всякая реакция целого организма подчиняется влиянию коры головного мозга». Исследование лаборатории Павлова показало зависимость от выработанных условных связей окислительных процессов в тканях (Ольмянский), двигательных функций пищеварительного тракта (Булыгин), секреторной функции желудка (М. А. Усиевич и С. М. Рысс), проводящей системы сердца (В. Е. Делов), сосудистой системы (И. С. Цитович), секреторной деятельности печени (Прокопенко), всасывания углеводов (Реккель), регуляции тепла (А. Д. Слоним), развития опухолей и т. д. Таким образом, от чисто физиологического анализа высшей нервной деятельности школа Павлова шла все более не только к изучению сложных психических явлений, но к практике воздействия на них.