В. К. Хорошко на I Украинском съезде невропатологов и психиатров сделал большой доклад о лечении липоцеребрином, церебротоксином, причем при шизофрении он получил значительное улучшение в 62 % при церебротоксинном лечении[143].

Предлагалось также лечение шизофрении тяжелыми металлами (цезий, рубидий, марганец). Е. К. Краснушкин указывал на благоприятную комбинацию очередного введения сульфозина и марганцовокислого калия. Кататонию лечили гармином, введением через зонд алкоголя, эфирным наркозом.

Еще в 1929 г. начали применять малые дозы инсулина при отказах от пищи, при всевозможных состояниях истощения.

Наконец, стало широко распространяться лечение, главным образом шизофрении, сном: вначале сомнифеном, а затем клоеталем. Широко испробовалась и физиотерапия: токи высокой частоты, ультрафиолетовые лучи и т. п.

Энергия в изыскании и испытании новых средств была так велика, что проф. Е. А. Попов в своем докладе на I Украинском съезде невропатологов и психиатров мог перечислить 72 средства, применявшихся при шизофрении.

Если принять во внимание, что на Западе, особенно в Германии, после первой мировой войны, с одной стороны, заговорили, что психиатрия не принадлежит к естественным наукам, и такой авторитетный на Западе психиатр, как Юнг[144], в 1932 г. на конференции эльзасских пасторов выступил с заявлением, что дело лечения невротиков принадлежит религии, а с другой стороны, предлагалась стерилизация и эвтаназия психически больных, а не лечение, то становится ясным, насколько наша советская медицина опередила зарубежную и как разлагалась зарубежная фашиствующая медицина.

Уже на съезде 1934 г. проф. В. П. Протопопов предостерегал «от увлечения чрезмерным эмпиризмом» в методах лечения и указывал, что «необходимо стремиться поднять нашу терапию на более высокую ступень… стараться рационализировать терапию… патофизиологически осмыслить состояние каждого конкретного больного. Точно так же должно глубже изучить действие каждого терапевтического мероприятия и не довольствоваться общей оценкой, отмечая лишь наступление выздоровления, улучшения или ухудшения, а точно знать, на что и как физиологически действуют применяемые нами меры».

Он же указывал на необходимость в острых стадиях не возбуждающей, а щадящей терапии: сепарация в комнатах тишины, которую он проводил с 1932 г., и вообще рекомендовал прежде всего создавать соответствующую обстановку для лечения. «Возможно, — говорил он, — что в абсцессной терапии имеется нечто и положительное, но если тот же положительный эффект можно получить другими, не столь жестокими и более безопасными мерами, то выгоднее все же обращаться к этим последним».

Нужно сказать, что проф. В. П. Протопопов не только декларировал эти требования, но и сам много работал для того, чтобы выяснить патофизиологические закономерности шизофренического процесса, а также и химические особенности обмена в течении шизофрении. В мае 1936 г. Центральным украинским психоневрологическим институтом уже могла быть созвана сессия на тему «Механизмы и патогенез шизофрении», на которой проф. Протопопов и его сотрудники[145] на большом экспериментально-клиническом материале установили, что работоспособность клеток центральной нервной системы при шизофрении резко ослаблена, их нагружаемость и диапазон нормальной деятельности значительно сужены. Проф. Малкин (Свердловск) на этой сессии говорил о лабильности барьерных функций при шизофрении: высокой при токсических острых формах и небольшой у дефектных шизофреников. Проф. М. Я. Серейский указывал на значение редокспотенциала для отграничения органических заболеваний от функциональных. Целый ряд докладов (М. А. Чалисов, Н. М. Вольфсон, Д. Н. Арутюнов, И. А. Полищук) был посвящен биохимии (обмену) шизофрении. Доклад проф. Л. И. Смирнова (УПНИ) «О патологоанатомическом исследовании так называемой шизофрении», вопреки еще весьма распространенному скептицизму, убедительно показал на богатом фактическом материале, что патологическая анатомия является реальным и существенным подспорьем, приближающим нас к разрешению проблемы шизофрении. Исходя из патологоанатомических исследований, проф. Смирнов выделил три основные группы шизофрении. Первая группа характеризуется как первичная инволюция определенных систем нейроэктодермы; клинически — это прогрессирующая, вяло текущая деменция. Во второй группе на первом месте идут изменения мезодермы воспалительного характера; патогенетически эта группа всегда связана с мезогенной интоксикацией. Третья группа характеризуется, в противоположность предыдущим, глиальной активностью.

Это деление шизофрении по патогенезу на три подвида также стремились подтвердить своими клиническими наблюдениями сотрудники клиники В. П. Протопопова, который выделял «фебрильную», резко токсическую форму с сосудистыми изменениями, а в клинике Т. И. Юдина выделялась основная «первично органическая форма», сосудистая («фебрильная» Протопопова) и эндокринно-токсическая.

П. Е. Снесарев был наиболее горячим защитником единства всех форм и типичности патогистологических изменений мозга при шизофрении, которую он считал токсической энцефалопатией. Процесс характеризуется, по Снесареву, гибелью клеток коры отдельными рассеянными участками (пятнами), регрессивными изменениями астроцитарной глии, недостаточностью мезоглии (М. М. Александровская). В. К. Белецкий в согласии со Снесаревым также считал наиболее характерным для шизофрении ареактивность глии.

Постепенно в практической работе начала крепнуть правильная мысль о необходимости изучить патофизиологические особенности каждого процесса для того, чтобы притти к правильному пониманию и рациональному его лечению, к правильной постановке всей психиатрической помощи.

XVII съезд партии (январь 1934 г.), «съезд победителей», констатировал, что в итоге выполнения плана первой пятилетки заложен фундамент социалистической экономики; основной дальнейшей задачей является уничтожение пережитков капитализма в экономике и сознании людей, усиление- идейно-политической работы, постановка со всей остротой вопроса о повышении качества работы во всех отраслях хозяйства.

Относительно здравоохранения товарищ Сталин в своем докладе XVII съезду, говоря об успехах выполнения плана первой пятилетки, сказал: «Наконец следует отметить еще один факт, но уже отрицательного характера. Я имею в виду то недопустимое явление, что педагогические и медицинские «факультеты» все еще находятся у нас в загоне. Это большой недостаток, граничащий с нарушением интересов государства. С этим недостатком надо обязательно покончить. И чем скорее будет сделано это, тем лучше»[146].

Во второй пятилетке на здравоохранение вместо 5,4 млрд, рублей, ассигнованных в первой пятилетке, было запланировано 19,6 млрд, рублей. Планировался рост числа больничных коек в городах на 44 %, в сельских местностях на 98 %. Непрерывный рост социалистической промышленности и коллективизированного сельского хозяйства обеспечивал подъем всего дела здравоохранения.

Выполняя указания товарища Сталина, органы здравоохранения реорганизовали подготовку кадров — высшее медицинское образование: к 1938 г. в стране насчитывался уже 71 медицинский вуз и 12 институтов усовершенствования врачей. Число студентов к 1941 г. достигало 123 000, причем ежегодно выпускалось 17 000 — 18 000 врачей.

Сталинская Конституция, принятая в 1936 г., обеспечила трудящимся право на труд, на отдых, на образование, на бесплатную медицинскую помощь. Сталинские пятилетки создали все условия для того, чтобы «вырастить новое поколение рабочих, здоровых и жизнерадостных, способных поднять могущество Советской страны на должную высоту и защитить грудью от покушений со стороны врагов» (Сталин).

Уже ко второму году второй пятилетки (1935) число психиатрических коек превысило дореволюционное: в 1912 г. по всем областям, которые к 1935 г. входили в состав СССР, согласно подсчетам Главного управления по делам местного хозяйства Министерства внутренних дел[147], как мы видели, было 42 229 коек. Число психиатрических стационаров и коек к 1935 г. представлено в следующей таблице: