– Я столько времени провела в пыльных архивах, натолкнулась случайно… Я знаю, что ребенок умирающего вершителя забирает и его помощника… Лиза!
Она посмотрела на меня, потом медленно-медленно перевела взгляд на Кьяку. Долго на нее глядела, пока наконец не поднялась с кресла и не подошла ближе к жерди.
– Я все-таки не ошиблась тогда, это и вправду ты, – пробормотала она. – Ну что ж, здравствуй, Кармель.
Кьяка расправила крылья и закричала: пронзительно, жалобно, будто плача. Улыбка сняла ее с жерди, прижала к груди и заплакала сама. А я до рези в глазах смотрела на них и не могла пролить и слезинки. Чувства заледенели, эмоции пропали, только в голове билась одна мысль: я убийца.
– Ты знаешь, кто твой отец? – спросила Улыбка, когда мы с Кьякой уже уходили.
– Нет.
– Ты врешь.
– Вру. – Я не стала упорствовать во лжи.
– Скажи.
– Нет, простите. Я… мне нужно иди.
– Иди, Лизонька, – с тоскливым вздохом сказала наставница.
Я открыла дверь кабинета.
– Лиза! – вновь окликнула она.
– Да.
– Не показывай никому фотографию. В чужих руках эта информация может быть опасной.
– Вы правы.
– И… Лиза, береги себя.
Глава двадцать седьмая
В нашей соте полным ходом шло переселение народов. Пустующие комнаты занимали угрюмые члены пригоршни Молчуна. Хорь уходил тихо, никто не бросался к нему на грудь, не желал удачи. Члены уже бывшей пригоршни пожали ему руку и отпустили с миром.
Новеньким видящим, моим коллегой, оказался субтильного вида молодой мужчина лет двадцати пяти, с бледно-голубыми глазами чуть навыкате и изогнутым орлиным носом. Он оглядел нас с Кьякой и вынес вердикт: