В сентябре 1942 года Петр простым приемом сорвал диверсию, намечавшуюся на нефтехранилище в Туапсе. Предложив инструктору диверсионной группы Шевченко отметить завершение ее подготовки, он, накачав его до беспамятства, вытащил из папки документы на диверсантов с их установочными данными, ведомостями о выплате премиальных и разбросал по двору. Утром их обнаружил дежурный по группе и доложил Гессу. Тот еще не пришел в себя после предательства националиста Лысого, был в ярости и приказал арестовать вместе Шевченко и Прядко. Три дня шло расследование, по его результатам группу диверсантов отстранили от выполнения задания, Шевченко расстреляли, Петра наказали в дисциплинарном порядке и лишили премии.
Особый интерес для советских контрразведчиков представляла агентура, готовившаяся для выполнения важных заданий. Ее натаскивали немцы-инструкторы, списки на нее находились в сейфе у капитана Гесса. Петру не понадобилось взламывать сейф, он получил их в другом и совершенно неожиданном месте. Финансист — фельдфебель Аппельт, который вел денежные ведомости по выплатам премий этой категории агентуры, не отличался пунктуальностью в работе с документами, зачастую не сдавал их в секретную часть, а брал на дом. Петр не преминул воспользоваться этим, проник в его комнату и унес денежные ведомости. По факту их пропажи Гесс назначил служебное расследование, по его результатам Аппельта вышибли с «теплого места» и отправили искупать вину на фронт.
В конце декабря 1942 года Петр простым приемом парализовал деятельность на этот раз всей группы. Реализуя свой дерзкий замысел, он привлек к сотрудничеству водителя — одного из заместителей Гесса Василия Матвиенко. В ночь на католическое Рождество они вывесили на фасаде штаба плакат.
«Здесь живут шпионы во главе с Гессом и прочими бандитами.
Вам не уйти от кары».
Скандал вышел грандиозный и докатился до Берлина. В Краснодар прибыла специальная комиссия, злоумышленников она не нашла, но меры приняла решительные. Весь набор агентов возвратили в лагерь для военнопленных, капитана Гесса сняли с должности и направили на фронт.
Провалы в абвергруппе 102, следовавшие один за другим, не могли не вызвать подозрений у гитлеровской контрразведки. У нее не возникало сомнений, что в составе группы действует советский агент, и она начала охоту за ним. Круг подозреваемых неумолимо сжимался вокруг Петра, но он, смертельно рискуя, продолжал выполнять разведывательное задание Селивановского и искал себе новых помощников. После изучения начальника типографии Бойко привлек его к сотрудничеству.
11 февраля 1943 года накануне бегства гитлеровцев из Краснодара в Крым Петр нашел его и, как это было уже в Ростове с Пивоварчук, вручил ему пакет с собранными разведсведениями для советских контрразведчиков. После освобождения Краснодара от оккупантов Бойко передал пакет Петра советским контрразведчикам. Содержащиеся в нем сведения помогли им найти и обезвредить десятки вражеских агентов.
Под Полтавой, в Ворновицах, куда из Крыма передислоцировалась абвергруппа 102, Петр и Матвиенко продолжили свою тайную войну. На этот раз они решили уничтожить весь командный состав группы, задумав поджечь гостиницу, где жили офицеры. И здесь роковая ошибка Василия сорвала их план, он привлек к акции своего земляка Коваля, тот проговорился о ней своему другу. «Друг» оказался не другом, а осведомителем и донес начальнику группы обер-лейтенанту Бруно Штайну, сменившему в этой должности капитана Гесса. Матвиенко и Коваля арестовали. Шансов спастись у них не было, на руках у гитлеровцев находились неопровержимые улики — емкости с бензином. Выдержав нечеловеческие пытки, они не выдали Петра и унесли с собой в могилу его тайну.
Теперь он в одиночку сражался в абвером, в тайне изготовлял дубликаты оттисков печатей и штампов, переснимал фотографии, анкеты на агентов и ждал подходящего случая, чтобы переправить материалы советским контрразведчикам. Но он так и не представился, и тогда Петр решил вновь взорвать ситуацию в «группе». На этот раз его объектами стали инструктор зондерфюрер Венцик и его агенты, готовившиеся для заброски в район Ростова. Чтобы нейтрализовать их, Петр использовал уже испытанный способ. В группе диверсантов прошли зачеты, со дня на день должен был поступить приказ на начало операции, и, как водится в таких случаях, инструкторы собрались на банкет. Стол накрыл Венцик. К нему присоединился Петр и, не поскупившись, выставил бутыль первоклассного самогона-первача. Банкет прошел на ура и закончился далеко за полночь.
Утро в группе началось, как всегда, с доклада дежурного Штайну, потом старшие учебных групп развели курсантов по рабочим точкам. Задержка произошла только в четвертой группе, дежурный не смог найти зондерфюрера Венцика. Спустя час в кабинет Штайна ворвался заместитель Райхдихт — на нем не было лица. За его спиной с почерневшей физиономией и потухшим взглядом стоял, едва держась на ногах, Венцик. Не лучше выглядели инструкторы Коляда, Петренко и Самохин. Леденящий холодок окатил спину Штайна, в последнее время одно за другим ЧП валились как из дырявого решета.
Дурные предчувствия не обманули Штайна, ночью у Венцика исчезли списки агентуры, анкетные листы и фотографии участников диверсионной группы. Поиск Райхдихта по горячим следам ничего не дал. Сам Венцик ничего определенного сказать не мог, так как с трудом ворочал языком. Собутыльники по пьянке — Самохин, Петренко и Коляда несли какую-то околесицу. Разнос Штайна закончился тем, что Венцик отправился под домашний арест, а Самохин, Петренко и Коляда были посажены под замок. Райхдихт продолжил переворачивать верх дном комнаты общежития, учебные классы и туалеты с умывальниками, но безрезультатно. Ни тайника, ни самих документов, а тем более вражеского агента обнаружить ему не удалось. Они словно провалились под землю. Дальше скрывать происшествие Штайн не решился и доложил по команде в Запорожье подполковнику Отто Гемприху. После его доклада жизнь в группе замерла, в Вороновицах ждали приезда комиссии во главе с полковником Штольце из центрального аппарата абвера. Он прибыл на следующий день, и не один, а с сотрудниками гестапо и приступил к расследованию.
К исходу вторых суток появились первые результаты. В классе для подготовки радистов был обнаружен тайник, а в нем — часть пропавших документов. Вскоре за этой находкой последовали аресты, громом среди ясного дня для Штайна и Райдихта явилось разоблачение старого, казалось бы, проверенного вдоль и поперек инструктора Старовойта. Сначала он упорствовал на допросах и отрицал явные улики — фотографии диверсантов, найденные в его комнате, в конце концов пытки развязали ему язык. След от Старовойта привел к трем курсантам. Штольце приказал немедленно арестовать всех четверых и затем под усиленным конвоем отправить в Берлин. На следующий день вслед за ними Вороновицы покинули Штайн с Райхдихтом, им предстояло давать показания специальной комиссии Канариса. Самохин, Петренко и Коляда, отделавшись отсидкой в камере, вышли из-под ареста.
Во второй раз Петру удалось одним ударом парализовать деятельность группы. После завершения проверки осиное гнездо абвера в Вороновицах еще около месяца лихорадило, и только в июле Штайну удалось наладить ее работу. Первые три группы агентов отправились за линию фронта, две из них успешно легализовались и приступили к работе.
К осени 1943 года положение гитлеровских войск на Украине значительно ухудшилось, под ударами Красной армии они оставили Донбасс. Фронт стремительно откатывался на запад. В двадцатых числах сентября передовые части 13-й и 60-й армий 2-го Украинского фронта форсировали Днепр и закрепились на правом берегу.
Грозный гром артиллерийской канонады был слышен в Вороновицах. Командование группы сидело «на чемоданах» и ждало команды на эвакуацию. Петр решил воспользоваться ситуацией, чтобы выйти на связь с советскими контрразведчиками, и обратился к Штайну с рапортом о предоставлении ему отпуска, чтобы перед отъездом повидаться с родителями, проживавшими в Полтавской области. Рапорт был удовлетворен.
23 сентября 1943 года Петр покинул Вороновицы и двинулся на восток. К своим он возвратился не с пустыми руками, результаты его работы были отражены в рапорте на двадцати девяти листах. За сухими лаконичными строчками крылась поистине титаническая работа блестящего разведчика. Данные на 28 официальных сотрудников, 101 агента абвергруппы102 и 33 фотографии из алфавитной картотеки позволили органам Смерша в короткие сроки разыскать многих из них. В последующем, после освобождения Полтавы, на основе добытых Петром материалов управление контрразведки Смерш 2-го Украинского фронта арестовало еще семь агентов и содержателя конспиративной квартиры, оставленных гитлеровцами на «глубокое оседание» для проведения разведывательно-диверсионной работы.
Это было далеко не все, что удалось совершить Прядко-«Гальченко». Добытая им разведывательная информация о военных планах 8-й армии вермахта представляла большой интерес для командования 2-го Украинского фронта и была использована при подготовке плана наступления.
Лейтенант Анатолий Ивонин перечитывал страницу за страницей рапорта Прядко и был поражен. За два с лишним года службы в стрелковой роте, а потом в военной контрразведке он немало хлебнул своего и чужого горя, повидал такого, что многим с лихвой хватило бы на две жизни, и не мог поверить, что все это совершил один человек. За двадцать один месяц в абвере Петру пришлось прожить десятки жизней. В них было все: казалось бы, неминуемый провал в Ростове и Абинске, а потом в Вороновицах — удача, как это случилось в Краснодаре и Крымской.
Заканчивался рапорт Петра Ивановича просьбой о направлении с новым заданием в тыл гитлеровских войск. В руководстве Смерша, проанализировав сложившуюся вокруг разведчика ситуацию, пришли к выводу, что на этот раз удача может отвернуться от него, и решили не рисковать. По настоянию Петра его откомандировали на фронт в действующую воинскую часть. Теперь он сражался с врагом в открытом бою. Его тайная война с ним была по достоинству оценена военными контрразведчиками. О подвиге зафронтового разведчика «Гальченко» — лейтенанта Петра Прядко руководитель Смерша Виктор Абакумов отдельной докладной доложил Верховному Главнокомандующему — Сталину. В ней он также ходатайствовал о награждении Петра Ивановича высокой правительственной наградой.