– Паркер-Моррис-билдинг, – наконец, поняла она. – Где папочка… где ты раньше работал.

Фостер выбрался из машины, словно наживку, захватив учебник. Размашисто шагая по тротуару, крикнул через плечо:

– Помнишь, как потерялась в тот раз?

Она выбралась через дверь со своей стороны, кинулась за ним.

– Да, – продолжал он, удаляясь. – Мы с мамой и не думали, что еще увидим тебя.

Почти на бегу, чтобы не отставать, «Люсинда» щебетала:

– У вас на работе был день, когда папы приходят с дочками…

Не замедляя шагу, он требовал продолжения:

– Ну и?..

Натыкаясь на пешеходов, потерявшись и потеряв уверенность, она ответила:

– Я хотела поиграть?.. Я хотела поиграть в прятки на лифте.

Они стояли у входа в башню. Девушка не оставляла попыток забрать учебник. Может, потому что была студенткой театрального, а может, потому что в учебнике лежал гонорар.

– Люсинда, – сказал Фостер, – хочешь поиграть с папой?

В Джимми она особенно ценила ноги. Ноги у него были длинные, Джимми легко ставил ступню ей на затылок. Он переворачивал ее лицом вниз, хватал за бедра и задирал задницу. Джимми достаточно было всего раз посмотреть видео. Ох уж этот Джимми, сальные дреды и изрытое оспинами лицо. Нос словно сто лет в банке с маринадом плавал. Голый, он был тощий и кожистый, как окаменелость из торфяного болота. Он никогда не спрашивал о синяках, оставленных прежним дружком Митци. Не спрашивал и о шрамах на руках и спине, что остались от тех, кто был до того. Джимми посмотрел видео у нее дома. Порнуха для мужика – что инструктаж.

Крошечный человечек-мужчина на экране перевернул крошечного человечка-женщину лицом вниз. Поставил на колени, подняв ее задницу, при этом лицо женщины осталось на полу – человечек придавил ее крошечный затылок своей крошечной пяткой. Другая пятка осталась на полу, и, согнув колено этой другой ноги, человечек присел и вошел ей в задницу. Не у каждого это получалось, но Джимми справлялся легко.

Словно ученик на уроке танцев, он заботливо перевернул Митци и поставил босую ногу на затылок. Кровать слишком вихлялась, и они сползли на ковер. Как и человечек на экране, Джимми плюнул ей на задранную вверх дырку. Плюнул точно и тепло. Что ж, уже лучше, чем было с Веселым Цыганом, – тот жевал табак.

Джимми вставил головку члена. Затем, приседая, согнул ногу и воткнул ей так, что вес всего тела пришелся на одну точку. Другая нога стояла на затылке. Рот Митци зарылся в ковер, в котором утонул крик:

– Сильней! Дави сильней!

Вино из желудка хлынуло в горло, она сглотнула – вино напополам с блевотиной и снотворным. Напряглась, крутя головой, – пусть пятка плющит шейные позвонки. За этим Митци и бродила по Риверсайду, игнорируя злобные взгляды местных девиц, пока не нашла Джимми. Длинноногого Джимми с грибком на ногтях, которыми он теперь уперся ей прямо в челюсть. Тот, что был раньше, Веселый Цыган, плохо держал баланс. Вроде все при нем: развязный, всегда под метом, отчего ебаться хотел, как кролик. Вот и верь после этого, что у мотоциклистов жопа железная. Едва успевал пару раз вяло топнуть Митци по затылку. Да она сама грушу в спортзале мощнее пинала! Пошлепает ее да придушит. Но всякий раз, когда Митци приходила в себя, он уже храпел в постели.

Что тут добавить? Из-за татушек Веселый Цыган выглядел фарфоровым. Волосы ей рвал беспощадно, кожа на голове болела. Не сосчитать, сколько раз она усаживала его смотреть этот фильм, однако все, что у Цыгана получилось, – так это выбить ей зуб и порвать жопу. Кровищи из трещины в анусе потом охренеть сколько было, и заживало больше месяца.