Почему никто не представляет ее интересов на союзнической конференции? Почему ее имя даже не упоминается среди союзных держав? Русский флаг, обагренный кровью тех, кто погиб, сражаясь за нашу общую свободу, не развевается рядом с флагами союзников. Почему? Потому что Россия – нейтральная страна, заключившая мир с нашими врагами, как сказал мне Клемансо 15 июля 1918 года…[173] Но не может же до сих пор такая точка зрения определять отношение союзников к России? Россия заключила мир со врагом и теперь [по мнению союзников] должна страдать от последствий такого шага, включая право победившей стороны распоряжаться по своему усмотрению ее территорией, не спрашивая ее согласия.

Трагическое непонимание между Россией и ее союзниками продолжается, и это чрезвычайно тревожит всех русских людей. Оно может оказать серьезное влияние на будущее Европы и прочность «всемирного мира». Многие думают, что Россия более не существует, что нет больше России, которую можно считать великой державой. Нет, Россия была, есть и – что самое важное – будет существовать. Хотя в настоящий момент россияне, быть может, обессилены, они прекрасно понимают, куда ушла их сила. Они знают, что она отдана на борьбу за истину и справедливость. Россияне знают, что без вчерашних жертв не было бы сегодняшней победы. Совесть и разум русского народа подсказывают ему, что он исполнил свой долг в этой войне.

Мы, русские, смотрим в ближайшее будущее с огромной тревогой. Мы сохраняли большое спокойствие даже в разгар большевистского предательства, когда немцы пытались внушить нам, что с Россией покончено и что вернулись времена старой Московии – по сути, азиатской страны. Тогда мы верили, что с вступлением Соединенных Штатов в войну она будет доведена до победного конца, и полагали, что час победы станет часом возрождения России… И время еще не упущено. Россия нетерпеливо ждет, и ее народ считает, что имеет равное право решать свое будущее на мирной конференции. Пусть и опьянев от победы, вы должны не забывать о правах других стран».

В конце статьи я призывал к признанию Директории как законного правительства России и к приглашению российских представителей на мирную конференцию. Но мой призыв к признанию Директории оказался тщетным. Ночью 17 ноября, через четыре дня после издания первой половины моей статьи, члены Директории от партии эсеров (Авксентьев, Аргунов, Зензинов и Роговский) были арестованы и высланы, а 18 ноября адмирал Колчак был провозглашен Верховным правителем России.

Переворот в Омске произошел через неделю после окончательной капитуляции центральных держав, которые 11 ноября подписали соглашение о перемирии. В течение этого периода британское правительство могло бы отдать приказ генералу Ноксу об остановке подготовки к перевороту и признать, наконец, Директорию. Но оно этого не сделало.

Мое убеждение в том, что британское правительство могло бы предотвратить свержение Директории, было подтверждено официальным заявлением Уинстона Черчилля, входившего в кабинет Ллойд-Джорджа в качестве военного министра. 6 июня 1919 г. Черчилль заявил в палате общин: «Колчака создали мы»[174].

Однако, заменив Директорию военной диктатурой одного человека, никто особенно не стремился признавать ее в качестве законного правительства России.

Цель была достигнута; для России не нашлось места ни в Совете десяти, ни на самой конференции, и по очень убедительной причине – в России не существовало правительства, признанного державами-победительницами. Моя миссия завершилась полным провалом.

Однако претворение в жизнь секретного англо-французского соглашения от 22 декабря 1917 г. натолкнулось на серьезную преграду, а именно на мирную программу президента Вильсона, которую он обрисовал в послании конгрессу от 8 января 1918 г.

Затруднение состояло в шестом пункте этой программы, требовавшем, чтобы с русской территории были выведены все иностранные войска и чтобы Россия получила право самой определять свое политическое развитие и национальную политику.

Впрочем, шестой пункт Вильсона не помешал англичанам и французам воплотить в жизнь свое соглашение о разделе бывшей Российской империи на сферы влияния. В декабре 1918 г. французские войска высадились в Одессе, чтобы оказать помощь сепаратистской украинской Центральной раде во главе с Петлюрой. Английские силы появились по обе стороны Кавказского хребта для поддержки местных национальных правительств, возникших во время германской оккупации[175].

Тем временем в январе ожидалось открытие конференции, и было настоятельно необходимо уладить русский вопрос, пользуясь присутствием Вильсона.

Народы Европы, измученные и изнуренные длительной войной, с нетерпением ожидали прибытия президента, возлагая огромные надежды на его руководство. Он казался всемогущей фигурой, способной укротить воинственный дух германского народа своими Четырнадцатью пунктами и тем самым положить конец войне.

Программа Вильсона основывалась на строго демократических принципах, отражавших его неприятие всех империалистических целей войны, против которых полутора годами ранее выступило также Временное правительство в России.

Четырнадцать пунктов призывали к открытой дискуссии между победителями и побежденными ради принятия условий мира. Они обещали новый международный порядок, основанный на принципе «право – это сила», а не «сила – это право». Кроме того, они требовали улаживать все международные споры не путем войны, а «на основе решений сообщества наций, которое следует создать в целях взаимной политической независимости и территориальной неприкосновенности при соблюдении равенства больших и малых стран».

Как хорошо известно, 4 октября 1918 г. новый либеральный канцлер Германии принц Макс Баденский от имени Германии и Австро-Венгрии направил Верховному совету союзников в Версале послание, в котором предлагал заключить перемирие, а затем и мирный договор на основе программы Вильсона.

Ллойд-Джордж ответил, что австро-германские войска должны оставить все занятые ими территории и что западные союзники могут заключить мир лишь с демократическим правительством.

5 ноября центральные державы согласились с этими требованиями, и Верховный совет дал торжественное обещание заключить мир согласно договоренности, на основе Четырнадцати пунктов.

Президент Вильсон наконец прибыл в Европу в конце декабря.

В Лондоне и Париже его встречали толпы ликующих людей из всех классов общества, приветствуя президента как героя-победителя. Все были уверены, что теперь во всем мире воцарится мир и что ужасная и опустошительная война стала «войной за то, чтобы кончились войны». Кроме того, всех охватила вера в то, что война смела с лица земли последние следы традиционного абсолютизма. В конце концов, именно это обещали миллионам молодых людей, отправлявшихся в окопы.