В отсутствие не просто эффективных, а нормальных форм социальной организации и институтов место последних наверху занимает коррупция, а внизу — криминализация, переплетающиеся друг с другом в качестве форм самоорганизации, в виде конституирующего типа социальной связи в атомизированном обществе, в котором к тому же легальные формы работают плохо или вовсе не работают.
Коррупция прогрессирует в течение всего постсоветского периода и уже приобрела системный характер. В начале XXI в. РФ, согласно данным организации «Transparency international», занимает 127-е место по степени коррумпированности (всего в списке — 174 страны; для сравнения: Бразилия — 70-е место, Китай — 71-е, Индия — 74-е). По данным фонда «Индем», объём коррупционных денег в России превышает бюджет в 2,5–2,7 раза; как отмечают специалисты, в последние год-два стандартный размер взятки в РФ вырос в 13 раз, объём коррупционного рынка — в 9 раз.
Власть наносит точечные удары (за время президентства Путина, по данным В. С. Овчинского, были обвинены и осуждены или привлечены в качестве свидетелей 15 губернаторов, глав республик и председателей областных правительств, 22 вице-губернатора, 15 мэров, 9 вице-мэров краевых, областных и республиканских центров, 2 спикера городских дум), однако, разумеется, это не может системно решить проблему.
Растёт и криминализация. По данным того же В. С. Овчинского, с 1981 по 2001 г. число преступлений увеличивалось на 1 млн каждые 10 лет; в 2002 г. был принят новый Уголовный кодекс, и число преступлений увеличилось на 1 млн всего за три года.
Это означает, что соответствующие структуры либо не способны бороться с преступностью, либо не делают этого. В 2005 г. РФ вышла на первое место в мире по количеству убийств на долю населения — 21,5 на 100 тыс. Криминализация — другая, тёмная сторона неолиберализации, особенно в странах с невысоким уровнем совокупного общественного продукта.
Неолиберальный экономический курс концентрирует богатство на одном краю спектра (для меньшинства) и бедность — на другом краю (для большинства), что находит отражение в стремительном и колоссальном росте экономического неравенства. Можно приводить много цифр; ограничусь децильным коэффициентом (соотношение доходов 10 % наиболее богатых и наиболее бедных). В СССР он был 3,5; в РФ середины 1990-х — 13, в 1999 г. — 15, в 2006 г. — 22 (в Москве — по разным подсчётам — от 40 до 60). Это показатель высокого уровня социальной небезопасности. Не потому ли власть так боится праздника Октябрьской революции?
Неолиберальная система больнее всего бьёт слабых и бедных. Если учесть, что в РФ из 140 млн 60 % — это пенсионеры, дети и инвалиды (данные газеты «Труд»), то совершенно ясно, что огромный социальный пласт автоматически отсекается от общественного пирога. В 2007 г. зафиксирован самый низкий уровень пенсий с момента выхода Закона о государственных пенсиях. Если в РСФСР в 1990 г. (т. е. в советские времена) коэффициент замещения зарплаты пенсией составлял 55 %, то в РФ в 2007 г. — 26 % — и ни в чём себе не отказывай, выживай на пенсию, которая ниже прожиточного уровня, который и так искусственно занижен до 60 руб. в день, короче —
На другом возрастном «конце» среди лиц, моложе 18 лет, — 4,8 млн больных-хроников, 4 млн беспризорников, 2,4 млн умственно отсталых, неспособных окончить школу. Неудивительно, что по индексу человеческого развития РФ съехала с 60-го места в 2000 г. на 65-е в 2006 г. (СССР в 1990 г. занимал 32-е место); по уровню здравоохранения РФ скатилась на 125-е место; рушатся наука, образование, армия (три последние сферы имеют непосредственное отношение к формированию национально ориентированной элиты). И это на фоне стремительного роста, во-первых, числа миллиардеров — 34 в 2006 г. по сравнению с 25 в 2005 г.; во-вторых, запасов стабфонда, которые обогащают верхушку РФ и целые сегменты мирового капиталистического класса. И богатство сильных мира сего будет расти.
Что касается слабых мира сего, то в РФ на ближайшей повестке дня (2008–2010) — повышение тарифов на коммунальные услуги на 20 % в год, стоимости электроэнергии — на 14–18 %, на газ — на 25–27 %, на проезд по железной дороге — на 12–14 %, при этом обещание роста зарплаты — на 8–10 % (без учёта инфляции!).
Кто-то может сказать: но есть и действия властей, противоположные неолиберальной приватизации — национализация. Однако не всё то золото, что блестит. Да, действительно, «государственный» «Газпром» купил у Р. Абрамовича пакет акций «Сибнефти», прошло ещё несколько сделок такого типа. При этом, однако, государство покупает «пакеты» по намного более высокой цене, чем та, по которой оно продавало их частным лицам (так, в 1995 г. контрольный пакет акций «Сибнефти» был продан государством за 100 млн долл., а выкуплен почти десять лет спустя за 13 млрд долл.). Разница становится государственным долгом, который дополнительным бременем ложится на население (косвенная эксплуатация), а корпорация и чиновники кладут деньги в карман. Ничего общего с реальной национализацией это не имеет, перед нами превращённая, скрытая форма неолиберальной приватизации, которую должны оплатить лохи, причём дважды.
Удивительно вот что: люди, занимающиеся бизнесом, неспособны спроецировать на общество один из базовых принципов функционирования любой компании или корпорации. Как заметил в книге «Как быть крысой» Й. Сгрийверс, служащие никогда не будут лояльны компании,
Идущие по нарастающей неолиберальные реформы не позволяют сформироваться среднему слою («классу»), размывают социальную середину, разрушают и разлагают нижнюю часть общества; таким образом, идёт разложение не только верхов, но также середины и низов — общее разложение и деморализация социума, чему в немалой степени способствуют телевидение и «жёлтая пресса».
Моральный кризис постсоветского общества в 2007 г. выражен более отчётливо, чем, например, в 1997 г. И кризис этот, безусловно, отражает кризис социальный. Похоже, что в ходе и посредством этого кризиса формируется новый тип общества. Какой — пока сказать трудно, есть удачная метафора — «общество либерпанка». В любом случае, сегодня процессы социального распада обгоняют процессы социальной организации. Так уже было в истории России в начале XX в., когда большевики сделали нестандартный ход — не стали обуздывать дезорганизацию, оседлали её, довели, ускорив, до логического конца, а потом начали создавать свою организацию. Правда, советский социум строился не в условиях глобализации. Впрочем, и последней вечность вовсе не гарантирована.
VI
Весьма противоречивую картину являют результаты отношений РФ с внешним миром за последние 7–8 лет. С одной стороны, — несколько всплесков антизападной риторики, участие в ШОС, нервирующее часть американского истеблишмента, критика американской агрессии против Ирака, укрепление позиций РФ в Центральной Азии и ряд других изменений. С другой стороны, — сдача баз в Лурдесе и Камрани под малоубедительным предлогом дороговизны их содержания («Челси» стоит дешевле? Можно ли оценивать стратегические интересы в деньгах — разумеется, если такие интересы есть?), появление американских баз в Центральной Азии при «спокойно-понимающем» отношении к этому Путина. Правда, базы были бы размещены в любом случае — РФ никто бы спрашивать не стал, здесь мы, скорее всего, имеем дело с хорошей миной при плохой игре, по крайней мере отчасти. Отчасти — потому что возможно ещё одно соображение: если американцы решили плотно влезть на Ближний Восток и в Центральную Азию и мы ничего не можем этому реально противопоставить, посторонимся — по принципу дзюдо — и позволим им влезть и увязнуть, что ослабит давление на нас. Если соображения были таковы, то в них есть резон. Тем более что коридор внешнеполитических возможностей, имеющийся у Путина благодаря деятельности Горбачёва, Ельцина и шеварднадзевско-козыревской «дипломатии», той «геополитической катастрофе» (выражение В. В. Путина), в организации которой они сыграли огромную роль, крайне узок, — не развернёшься. В такой ситуации надо пользоваться тем, что есть, например, выдавливать американцев из Центральной Азии с помощью Китая. Другой вопрос, не получится ли так, что потом надо будет выдавливать Китай, а делать это будет нечем и не с кем.
И ещё один вопрос по поводу успехов РФ в Центральной Азии: это успехи государства или определённых корпораций, решающих свои проблемы под маскхалатом государства, успехи ЗАО «государство»? Над этим вопросом стоит подумать, оценивая результаты политики РФ в Центральной Азии. Но даже если признать это успехом государства, то общим фоном этого частичного успеха будет общее ослабление позиций РФ в постсоветской зоне по сравнению с 1990-ми годами. Не видно, чтобы у нынешней РФ была какая-то внятная, т. е. стратегически выверенная политика в ближнем зарубежье, очевидные следствия — проблемы с Украиной, Молдавией, Грузией и даже Белоруссией. Ситуация в отношениях с Латвией, Эстонией и Туркменией (при Туркменбаши), где третируют русских, а если говорить о прибалтийских карликах, то вовсю пытаются вытирать ноги и о саму РФ, свидетельствует о примате корпорационных и плутократических интересов по отношению к государственным и национальным, о наличии, помимо внешней политики РФ, внешних политиках корпораций, ведомств, кланов и иных структур (впрочем, то же мы имеем, например, в США).
Сегодня, как и при Ельцине, у России нет союзников в дальнем зарубежье; за последние восемь лет их практически не осталось в ближнем зарубежье. Более того, РФ далеко не всегда выступает в качестве арбитра на постсоветском пространстве. Возможно, СНГ и должно было отойти в мир иной, но произошло это именно в последние годы. Можно ли признать внешнеполитический баланс последних лет положительным? Сомневаюсь. Другой вопрос — мог ли этот баланс теоретически быть положительным? Тоже сомневаюсь. Не сомневаюсь в том, что в принципе не всё сделано, чтобы он стал положительным.
VII
Если от конкретики и статистики перейти на уровень теории, то очевидны три результата уходящего восьмилетия:
• деполитизация общества;