Впрочем, города Бессарабии, особенно Кишинев, в силу нахождения там областных и губернских властей, все больше испытывал русскокуль-турное влияние. Исследователи И. Думиника и А. Ройтман, ссылаясь на труд Шт. Чобану, приводят его наблюдение о том, что к началу XX в. «бессарабские города полностью чужды румынской душе, торговый и индустриальный Кишинев, состоящий из конгломерата национальностей, таких как евреи, армяне, болгары, греки и русские и др., не имеет точной этнографической физиономии. Через эти национальности прошлась русская культура, тем самым оторвав их от своей национальной культуры»360.
Говоря о еврейском жилище, автор сообщает интересные факты, сегодня уже забытые. По словам исследователя, устройство жилища евреев не отличается от окружающего населения361. Тем не менее отдельные отличия, прежде всего касающиеся религиозных воззрений, имели место и были отмечены ученым. Так, на восточной стороне дома под стеклом помещали лист бумаги с текстами из Библии, с эмблемой щита Давида (два перекрещенных треугольника), с изображением львов, столбов и корон – для указания, куда повернуться лицом во время молитвы. К косякам дверей «прибивались жестяные и кожаные трубочки, в которые вкладывались пергаментные листы с текстами из Библии о единстве Божьем (мезисе), как это предписывается Пятикнижием. На праздник кущей, справляемый в память странствования по пустыне, устраивают на дворе временные небольшие сараи из досок (сикке), крытые камышом; у более же состоятельных один из постоянных сараев во дворе делается с отъемной крышей, которую во время праздника кущей снимают, заменяя камышом. Внутри этого помещения в течение праздника принимают пищу»362.
Объем не позволяет в подробностях остановиться на других трудах исследуемого периода, в которых освещается еврейское местечко. Для этого необходима специальная работа. Тем не менее, из сказанного становится видно, что источники XIX – начала XX в. содержат богатый и малоизученный материал по теме исследования. Источники, рассматриваемые в данной работе, следует разделить на труды специальных комиссий и ведомств (например, офицеров Генштаба России); произведения писателей того времени; наработки энциклопедистов, имеющих возможность обобщать и представлять данные на новом качественном уровне.
Последующие изыскания, безусловно, увеличат круг исследуемых источников.
Бессарабское еврейство в художественных жанрах XIX – начала XX в. Уважаемый читатель уже имел возможность ознакомиться с описанием культуры молдаван, украинцев в художественных произведениях авторов XIX в. В данном разделе мы попытались показать роль художественного слова в описании бессарабского еврейства.
Первую его часть мы посвятили отражению описания бессарабских евреев в «Очерках Днестра» А.С. Афанасьева-Чужбинского. Уже подчеркивалась мысль о том, что беллетристический жанр, в котором были написаны эти очерки, наиболее приближен к описанию действительности, увиденной автором во время путешествия по Днестру.
Вторая часть представляет краткое знакомство с творчеством яркого российского политического деятеля начала XX в., – губернатора Бессарабской области князя С.Д. Урусова. Здесь содержится анализ другого литературного жанра – мемуаров. Это еще одно безбрежное поле для современной историографии этнографической науки XIX в.
Мы уже не раз ссылались на ограничения объемом публикации, поэтому решили остановиться на презентации только двух, на наш взгляд, ярких и многогранных авторов конца XIX – начала XX в.
Было бы ошибкой считать, что лишь они одни достойны быть представленными в данном разделе. Однако вышеуказанные причины вынуждают нас идти на эти ограничительные меры.
Зарисовки традиционной жизни евреев на примере «Очерков Днестра» А.С. Афанасьева-Чужбинского»363
«Литературная экспедиция» А.С. Афанасьева-Чужбинского в Южную Россию. К 50-м гг. XIX столетия этнография в Российской империи обретает черты самостоятельной научной дисциплины. В то время этнографическая наука зачастую затрагивала в одном описании множество тем и направлений, которые в настоящее время изучаются в отдельных этнопсихологических, этносоциологических, этнолингвистических и собственно этнографических работах. В то время этнографические методы исследований только разрабатывались и оттачивались. В частности, одним из признаков, характеризующих становление науки, стали первые этнографические экспедиционные исследования.
В качестве примера можно привести так называемую «Литературную экспедицию»364.
В 1856 г. Правительством Российской империи был основан специальный комитет для изучения морей и речных артерий государства, проведения топографических исследований и описания положения и быта исследуемых побережий. В состав данного комитета вошли писатели А.Ф. Писемский, А.Н. Островский, М.Л. Михайлов и многие другие, среди которых был и Александр Степанович Афанасьев, известный под псевдонимом Чужбинский.
Родился А.С. Афанасьев-Чужбинский в 1817 г. в Лубянском уезде Полтавской губернии. Учился в Нежинском лицее. После продолжительной военной службы ушел в отставку и занялся редакционной, писательской и краеведческой деятельностью365. Был активным членом РГО и Комиссии для описания губерний Киевского учебного округа366. По заданию вышеуказанного комитета он исследовал бассейны рек Днепра и Днестра. В результате появилось двухтомное произведение А.С. Афанасьева-Чужбинского «Поездка в Южную Россию»: «Очерки Днепра», т. 1; «Очерки Днестра», т. 2. (СПб., 1861), которое, наряду с трудами других литераторов, принимавших участие в данном проекте (С.В. Максимова, Г.П. Данилевского, А.Н. Островского и др.), произвело сильное впечатление на русское образованное общество как вкладом в науку, так и (а может, даже сильнее) самим замыслом – привлечь литературные силы к той работе, которую обычно выполняли чиновники и военные. Это был один из маячков новой эпохи либерализации367.
После окончания экспедиционной работы Афанасьев-Чужбинский вернулся в Петербург, где занимался в основном литературой и журналистской деятельностью. В последние годы своей жизни он работал смотрителем Петропавловского музея. Умер в Петербурге 6 сентября 1875 г.
Книга Афанасьева-Чужбинского «Очерки Днестра» представляет собой путевые записки, подготовленные отточенным писательским пером. В ней прослеживается определенная схема – автор интересуется жизнью и бытом Поднестровья. Потому картина поднестровской жизни выглядит у А. Афанасьева-Чужбинского многоликой, освещающей разные стороны жизни и быта полиэтничного населения региона. Критический подход профессионального этнографа может справедливо обратить внимание на некоторую поверхностность и бессистемность в освещении автором увиденного. Но, с другой стороны, мы встречаемся с эмоционально насыщенным текстом, наполненным живыми впечатлениями автора.
В одной из работ мы уже обращали внимание читателя на важность изучения литературного наследия, отметив, что именно очерковый жанр наиболее ярко освещает этнографические элементы368. Безусловно, писатель более субъективен, нежели исследователь-этнограф, но вот что тонко подметил автор «Поездки в Южную Россию»: «Для чиновника не существует этнографии, и от этого сословия менее, нежели от другого, можно ожидать точных сведений о крае, даже числовых данных. Чиновник считает обязанностью держать себя на неприступной высоте, и весьма многие из них в разговоре с простолюдином употребляют одни лишь ругательства»369.
Сам А.С. Афанасьев-Чужбинский, говоря о своем труде, признавался, «что преимущественно жил я по правому бессарабскому берегу, а левый, или подольский, и херсонский посещал по временам, рассчитывал пожить подольше и там в свою очередь, но вскоре был отозван для исполнения другой обязанности»370.
Говоря о произведении данного автора, необходимо подчеркнуть, что он не задавался целью выделить какой-либо этнос в своем описании, которое также насыщено информацией о руснаках, русских старообрядцах, представителях других этнических сообществ, проживавших в Поднестровье. Не обошел своим вниманием он и евреев.
Еврейское население, представленное в «Очерках Днестра» Афанасьева-Чужбинского, гармонично вписывается в целостную картину поднестровской повседневности.