Конечно, при желании в «Обители» можно уловить отзвуки актуальности — особенно в этом смысле интересна поголовная увлечённость зэков харизматичным, могущественным и загадочными начальником лагеря Эйхманисом, аналогом бога на земле и воплощением самого эйдоса власти — притягательной и пугающей одновременно. Однако к чести Прилепина следует признать, что писался роман очевидно не для этого. «Обитель» актуальна примерно в том же смысле, что и «Лавр» Евгения Водолазкина — как книга на все (ну, или по крайней мере, на очень разные) времена. Этим романом Прилепин выписывает себе своеобразную вольную — после «Обители» ему, пожалуй, можно и дальше делать то, что он делает, и говорить то, что говорит. Нравится нам это или нет — уже неважно. По-настоящему большой писатель имеет право быть таким, каким хочет.
Пожалуй, главное достоинство «Обители» — это именно её многолюдство. Сотни персонажей, очерченные когда скупо, а когда, напротив, прописанные с добротной соцреалистической подробностью, создают ощущение большой, дышащей, копошащейся, говорящей разными голосами, глядящей на читателя тысячами глаз толпы. Загнанная в тяжёлые, порой ужасающе тяжёлые условия Соловков, отрезанная от остального мира, толпа эта — большая, но всё же обозримая — становится некой моделью, опытным полигоном для всей остальной России. И чувства, здесь бушующие, — это чувства повсеместные, не связанные, пожалуй, ни с условиями содержания, ни даже с исторической эпохой.
Однако об условиях… Соловки, как уже было сказано выше, не Гулаг и тем более не Освенцим, к этой мысли Прилепин подводит читателя вновь и вновь, разными путями. Несмотря на чудовищную жестокость, неэффективность, а порой и откровенное безумие этой конструкции, Соловки — площадка социального эксперимента, а вовсе не фабрика уничтожения. Здесь большевистская власть пытается выплавить из подручного материала принципиально иного, совершенного человека. Именно это миражное, вымороченное свойство территории, помноженное на причудливое разнообразие её населения, делает прилепинские Соловки аналогом то ли островов блаженных, то ли корабля дураков, то ли ранним прообразом мира уэльбековских «элементарных частиц».
Андрей Рудалёв
Так получилось, что в последнее время стал крайне актуален Михаил Булгаков. В связи с украинскими событиями перечитывали «Белую гвардию» и «Дни Турбиных». В новом романе Прилепина можно почувствовать очевидные переклички с «Мастером и Маргаритой».
Не будет большой натяжкой утверждать, что булгаковский Воланд — это в некотором роде и есть организатор «сверхважного госэксперимента» на Соловках Фёдор Эйхманис. Инфернальное существо, чёрт, который выводит наружу человеческие грехи и наказывает за них. Эйхманис с его огромной кипучей энергией — мистагог этого проекта. Жизненное кипение, головокружительный путь деятельного латышского стрелка Прилепин штрихами описывает в финале книги.
Как-то подвыпивший Эйхманис и сам проговаривает о своем «иге»: «о душах ваших думать…» Души человеческие — его объект приложения сил. Не надо забывать, что Воланд — это ещё и в некотором роде Чичиков, который также был большой охотник до душ. Мертвых душ.
В «Обители» есть и Мастер — фартовый заключённый Артём, плывущий по течению. Всегда сам по себе, себе на уме. Он будто пишет книгу своей души, идёт по тонкой грани — лезвию ножа.
В какой-то момент общение с Эйхманисом затягивает Артёма, он временно становится его подручным. И в этом появляется что-то бесовское. Осип Троянский, с которым Горяинов делил келью, сетует, что тот побрился:
Артём и сам иронизирует над собой:
Есть в книге и своя Маргарита — чекист Галина. Выполняя свою работу, она волей-неволей становится ведьмой, обретает демоническую власть над людьми.
Эйхманис с подручными-чекистами совершает не гастроль в Москве (хотя он там и был после Туркестана), а производит особый эксперимент, лабораторию на Соловках. Именно лаборатория, а не лагерь обустраивается здесь, по мнению Эйхманиса. Особый человекобожеский проект, где даже не действуют законы Советской республики. Государство в государстве. Артём считает (по крайней мере, говорит Эйхманису), что в этой «цивилизации» создаётся новый человек.
Образ Соловков у Прилепина создаётся в полифонии голосов, мнений. Для каждого Соловки — своё. Разные формы и разные фазы цивилизации.
Осип Троянский, говоря о Соловках, называет их «лабиринтом»:
Социальный аспект, прообраз всей России видит в Соловках поручик Мезерницкий, играющий в соловецком театре, и закончивший свою жизнь, после того как выстрелил в Эйхманиса: «
С этической точки зрения смотрит владычка Иоанн:
Сам же Эйхманис считает, что
Иулиания (Денисова)