– … и мне плевать на ссору с вами…, – гудит Варкар на одной тяжёлой ноте.

– Тихо! – вдруг взвизгивает моя Шарли. – Всем тихо!

Она склоняется к моему лицу. Её дыхание холодно и ароматно.

– Оленька?

Что это? Она меня зовёт? Значит, услышала, наконец?! Шарли! Шарли!

– Я тебя слышу, девочка моя, – шёпотом, не веря своим ощущениям, из вредности заявляет эта драгоценная женщина по-английски. – Давай-ка ещё. Постарайся. Не торопись. Спокойно.

– Что с ней? – голос Варкара скачет, как лайсак по камням.

– Заткнись! – рявкает Шарли. – Оленька, детка, давай. Иди ко мне. Я здесь, – она погружает моё лицо в свои мягкие прохладные ладони.

И оно поддаётся. Я прорываюсь!.. Но по-прежнему ничего не вижу. Ничегошеньки…

– Оленька? Ты слышишь меня? – воркует Шарли уже на местном.

«Шарли», - рыдаю я молча. – «Ничего не вижу!»

– Но, зато я слышу тебя, – торжественно сообщает моя ненормальная собеседница.

И светлые пятнышки в сером туманном мареве складываются в какую-то картинку.

– Ты перестала трудиться, – строго отчитывает меня Шарли. – Работай!

И картинка меняется: пятнышки летят к вискам и сбиваются в стайку… К вискам? Откуда я это знаю? Я что, вижу эмоции этой стервы? Прямо так? Не видя её головы?

«Шарли?»

– Да, Оленька, я здесь.

«А я тебя вижу»

– Ты видишь моё лицо? – сомневается она.

«Нет. Твои эмоции. Не придуривайся: ты не удивлена. Ты злишься, что я тяну волынку»