Некоторые моменты спора по поводу раздела имеет смысл рассмотреть в более широком идеологическом контексте. Дискуссия обнажила процессы, которые развивались внутри религиозного сионизма на протяжении тридцати лет его официального существования: сдвиг от центризма к правому крылу в вопросах национализма, а также от умеренности к активным действиям. При этом «Мизрахи» не сблизилась полностью с движением ревизионизма, во главе которого стоял Зеев Жаботинский. Несмотря на множество параллелей в их правых взглядах, «Мизрахи» не поддерживала представлений ревизионистов о религии, продиктованных либеральной версией национализма последних. Жаботинский и члены его партии считали религию частным делом – по контрасту с религиозными сионистами. Более того, внутри «Ха-поэль ха-Мизрахи» существовали модные течения уклонявшихся влево; это воспрепятствовало долгосрочному сотрудничеству с ревизионистами, сведя его к единичным контактам. И наконец, в рамках своего исторического и идеологического курса религиозные сионисты неизменно руководствовались принципом единства, согласно которому борьба изнутри предпочтительнее отступления. Именно этот принцип подвиг «Мизрахи» на то, чтобы выдвинуть, пусть и безуспешно, требование о возвращении ревизионистов в состав ВСО[83].
Помимо идеологических выводов из реакции религиозных сионистов на предложение о разделе, еще одной важной характеристикой движения стал бунт против власти раввинов, проявившийся в позиции самоустранения. Это свойство со всей очевидностью проявилось в самом факте создания движения, что произошло вопреки мнению ультраортодоксальных раввинов, запретам галахических властей и хасидских ребе. Галахический аспект не был основным в споре о разделе, аргументация носила общерелигиозный характер, а не базировалась на конкретных решениях раввинского суда. В итоге бунт против раввинов не вышел за пределы элитной группы и большинство религиозных сионистов добровольно подчинилось их власти. Этот процесс, зародившийся в момент основания «Мизрахи», не прекратился и по сей день.
В период между двумя войнами религиозный сионизм явственно тяготел к правому крылу. Многие рядовые участники движения не признавали национальных прав арабов на земли Эрец-Исраэль, отрицая их связь с этой территорией. При этом видные лидеры, такие как Бар-Илан и Моше Шапира, пытались заложить основы сосуществования с арабами и отказывались, например, приписывать им коллективную ответственность за конфронтацию. Кроме того, религиозные сионисты не считали арабов, проживавших в Эрец-Исраэль, проблемой, поскольку поддерживали идею Большого Израиля и трактовали текущие события в мессианском ключе[84]. После создания Государства Израиль политической ориентации «Мизрахи» предстояло смягчиться в силу долгосрочного «исторического пакта» с рабочим движением.
Глава восьмая
Поселенческая деятельность
Конкретные попытки создания религиозно-сионистских поселений начались сразу после третьей алии (1919–1923), по ходу которой в Эрец-Исраэль прибыли идеалистически настроенные религиозные молодые люди, по преимуществу из хасидских семей: они мечтали жить на земле, обрабатывать ее своим трудом и одновременно вести полномасштабную религиозную жизнь. Они не предвидели проблем, с которыми им придется столкнуться, однако их идейная и политическая настойчивость в итоге привела к созданию своих собственных поселений[85].
Борьба за право на поселение
Как уже было отмечено, поселения религиозных сионистов стали реальностью только после длительной борьбы с сионистской бюрократией, которая непрерывно чинила препятствия их созданию [86].
Борьба эта проходила в несколько этапов[87]. К концу 1921 года руководство «Мизрахи» подписало договор с главой Департамента сельскохозяйственных поселений ВСО, санкционирующий создание поселений религиозных сионистов в Нетаиме, однако в жизнь договор претворен не был из-за проволочек и уклончивого поведения департамента. Примерно год спустя под эгидой «Хапоэль ха-Мизрахи» было создано несколько сельскохозяйственных организаций, члены которых должны были заселить «земли Сальвенди» под Петах-Тиквой, названные по имени члена «Хибат Цион», купившего их на свои деньги. Отсутствие поддержки со стороны ВСО привело к распаду этих организаций.
В 1925 году руководство «Ха-поэль ха-Мизрахи» направило в Еврейский национальный фонд запрос на выделение земли под поселения. Руководство ВСО и Департамент поселений стали прибегать ко всевозможным уловкам, чтобы это саботировать: пообещали «Ха-поэль ха-Мизрахи» земли, изначально предназначавшиеся для других групп, утверждали, что раскол внутри «Ха-поэль ха-Мизрахи»[88] является препятствием для выделения земель под религиозные поселения, и пр. На Четырнадцатом сионистском конгрессе, состоявшемся в том же году, было вынесено решение в поддержку создания поселений «Ха-поэль ха-Мизрахи», однако в жизнь его так и не претворили.
Многолетние проволочки и колебания привели к взаимному неудовольствию, которое вылилось в открытый конфликт в 1927 году, когда группа членов «Ха-поэль ха-Мизрахи» поселилась на землях Варкани, не поставив в известность официальные органы ВСО. Противостояние оказалось жестким, Еврейский национальный фонд говорил о «насилии» и «анархии», притом что группы светских поселенцев в прошлом уже создавали поселения без получения официальной санкции. Председатель ЕНФ Менахем Усышкин потребовал, чтобы поселенцы освободили землю, и члены «Ха-поэль ха-Мизрахи» утверждали, что в конфликте с властями ощущают себя жертвами «произвола» и «предвзятого отношения». Через три месяца религиозных сионистов вынудили покинуть эти территории, которые ранее были обещаны другим; это привело к росту недовольства в рядах «Ха-поэль ха-Мизрахи».
Даже после того, как правление ЕНФ под руководством Усыш-кина приняло решение приобрести земли для поселения «Ха-поэль ха-Мизрахи» (1927), председатель израильского правления ВСО Фредерик Герман Киш наложил вето на это решение, опасаясь, что у ЕНФ не хватит средств его профинансировать. Впервые за всю свою историю «Ха-поэль ха-Мизрахи» обратилась к иностранным организациям за финансовой помощью. Внешнее давление стало одним из факторов, повлекших за собой решение сионистского руководства создать
После этого религиозно-сионистское поселенческое движение продолжало шаг за шагом неуклонно развиваться. К концу 1930-х годов возникли следующие
Религиозные кибуцы
Движение за организацию религиозно-сионистских кибуцев началось в Германии и Польше в 1920-е годы. Группы молодых людей мечтали о появлении системы идеальных кибуцев, в которых они могли бы вести полноценную, идеальную жизнь. Объединив принципы сионизма, социализма и иудаизма, они рассчитывали создать утопическое религиозное общество, земной прообраз «трансцендентного центра», говоря словами Ариэля Фишмана [Fishman 2004: 9-10, 25]. В Германии эти молодые люди находились под влиянием социалистических идей, получивших широкое распространение после Первой мировой войны, а в Польше – под влиянием доктрины «Тора ва-авода» и борьбы «Ха-поэль ха-Мизрахи» за создание поселений.
В немецкой деревне Родгес была создана учебная ферма, а первые организованные группы молодых иммигрантов прибыли в Палестину в 1929 году и обосновались на «землях Саль-венди». Одновременно выходцы из Польши и Галиции, в том числе и из семей хасидов, создали в Реховоте
Именно в «Религиозном кибуце» была сформирована политика блоков поселений. Помимо ее стратегических и политических преимуществ, идеологи движения уповали на то, что она внесет вклад в социальное и религиозное сотрудничество как между самими кибуцниками, так и между ними и их светскими соседями. Политика блоков поселений в итоге была санкционирована и
«Религиозный кибуц» ощущал свою близость с социалистическим сионизмом, и в 1930-е годы многие члены этих кибуцев отмечали праздник Первомая. Хотя пути религиозного и светского кибуцного движения постепенно разошлись, взаимное уважение и чувство солидарности сохраняется между ними и по сей день.
Дух первопроходчества и полнота религиозной жизни в кибуцах в итоге привели к трениям между раввинатом и религиозными кибуцниками. Например, движение «Религиозный кибуц» возражало против выдвинутого раввинатом запрета на призыв в армию женщин – и потому, что это ставило под угрозу существование Государства Израиль, и потому, что это противоречило идеалу женского равенства. Интеллектуалы из движения «Религиозный кибуц» пытались сформулировать теоретические основы своих взглядов на галахическую автономию[93]. Эта сторона деятельности «Религиозного кибуца» свидетельствует об умеренности политических взглядов многих его членов.
Идеология «религиозного кибуца»: Моше Уна