Вот, знал, что, если я останусь в этой пустыне, я погибну просто. А куда идти, никакого собственного вразумления у меня не было, что направление было дано. Вот. И это было, собственно говоря, уже накануне того, что со мной случилось. Не прошло и месяца после этого вот, что Бог меня предупредил, что я должен войти в эту пустыню, и я фактически вошел в эту пустыню. И каким образом?
Я ехал на своей машине поздним вечером, вот, в феврале это было. И свет был везде, и я ехал с включенными фарами, но машина, которая ударила меня, она шла без света. Она «шла на подфарниках», и я не видел ее. И я увидел только отблеск и изображение машины на правом боковом стекле. И еще удивился, откуда появилась машина, Я посмотрел — не было машин. И здесь удар, и я сразу потерял сознание. Удар был боковой, прямо в дверцу водителя, там, где я сидел.
И, фактически, меня в этой машине заклинило. Так, как говорили, я не видел, конечно, как меня оттуда вынимали, но, говорили, вырезали меня, сверху поднимали, потому что двери никакие не открывались. Эту машину так изуродовало, что невозможно было меня вынуть оттуда. Пришел я в сознание там же, когда меня вынули, наверное, уже с моей машины. И я вдохнул свежего воздуха, я увидел себя на носилках. Я увидел свет, полицию, и скорую помощь, и что я лежу на носилках. И сразу же я потерял опять сознание.
Второй раз я пришел в сознание в больнице, наверно, после операции. Вот. Я когда пришел в себя, я увидел свою дочку, увидел родственников. Они сидели в палате. Вот. И я заговорил. Я, конечно, как отец, был очень… как говорится, должен бы был быть рад, что я вижу дочь. Потому что дочь жила в другом городе. Она в Портленде жила, я — в Сэйлеме. И она приехала в госпиталь в сэйлемский, вот, и я, значит, должен бы был быть доволен, что дочка приехала ко мне. Но у меня, как говорится, такого удовлетворения или какой-то, ну, хотя бы, радости, как отца, не было. У меня была абсолютная предрешенность, абсолютная предопределенность, что я умру. Что мне жизни нет. Все, пришел мой конец. Я смерть чувствовал совершенно рядом с собой. Вот. Я, как сказать, физически ее ощущал, эту смерть. Поэтому я сказал дочери: «доця, я, — говорю, — не выживу, я умру». Вот. Сказал, что надо сделать. Вот такие необходимые вопросы решил с ней, и опять потерял сознание.
Я в бессознательном состоянии, в коме, находился в течение трех месяцев. Несколько дней не хватало до трех месяцев. Вот. Я не знаю, как меня лечили, что мне делали, я абсолютно был бесчувственный. Но в этот период, в этот период времени, вот, и случилось то, что я видел. И уже, как говорится, не физическими моими глазами, а глазами, как говорится, другого порядка. Какие это глаза, я не знаю, но, во всяком случае, я видел очень четко и очень разборчиво то, где я был, и куда, как говорится, меня кто-то привел. Кто привел, я не знаю.
Я оказался просто в этом месте. И это место было не ад, но это был и не рай. Это уникальное место было по своей, как говорится, обстановке или по тому, что там я видел. Вот. И я это место изучал. Это место было типа вот такой огромнейшей пещеры. Огромнейшей! Ну… высота, я не знаю, наверно, с полкилометра. Это высота пещеры. И длина где-то до трех, до пяти километров вдаль и в ширину. Вот. Эта пещера тянулась так, что далеко-далеко все в темноте было, я не видел. Но эта пещера была полна людей. И люди эти двигались по этому месту, они ходили. Я обратил внимание даже на землю, по которой они вроде двигались, ходили. Это было как… в деревне, я знаю, называется тырло. Где скот вот вытоптал, и она такая утрамбованная земля. И вся серая.
Не знаю, кто меня туда привел. Вот я там оказался, и все. Вот я просто там оказался. Никого я не видел рядом со мной. Я просто увидел этих людей, и начал наблюдать за этими людьми. Начал, как бы, взглядом стороннего наблюдателя… Я изучал этих людей, что же это за люди. Вот. И люди, вообще-то, они вроде ходили по земле, и в то же время они не ходили. Они, как бы, парили в воздухе. Вроде ноги у них были, но я не видел этих ног, а вот вижу, что это человек, он идет. И эти люди проходили и мимо меня, и через меня, и друг через друга, но не причиняя, как говорится, никакого неудобства другому человеку. Они просто не замечали этого… Они парили. В том-то и дело, что ноги были у них, но ноги не шли. Как мы обычно понимаем, что ноги ходят. Нет, они парили в воздухе. Вот.
Ну, и с этого я заключил, что это не живые люди. Это не люди, это души людей. Вот. И когда я этот вывод сделал, что это души людей, а не люди, я еще внимательнее стал за ними наблюдать, вот. И я обнаружил такой факт, что у всех людей подняты руки вверх были. Вот так
Вот, я дальше хочу сказать, что все эти люди, до единого, они кричали. Был такой однотонный крик. И, притом, душераздирающий крик. Это не то, что бубнил человек, не то, что просто что-то говорил там себе под нос. Нет, они криком кричали. И все кричали к Богу, о милости. Все кричали, чтоб Бог простил их. Они называли свои грехи. Открыто называли и просили Бога о прощении. Сожалели, что они поступили так. Сожалели, что сделали вот такой нехороший поступок. И каялись перед Богом, исповедовались перед Богом, и просили, чтоб Бог их простил за эти грехи. Я слышал там очень много грехов, очень много. Люди высказывали откровенно эти грехи. Вот. Но что удивительно. Я, наверно, в таком месте был, где они не высказывали вот, допустим, что он блудник, он пьяница. Нет, не было, я не слышал этого.
А вот то, что он обидел человека, то, что он оскорбил человека, то, что он унизил человека, то, что он оклеветал его, вот это — сплошь и рядом. Сплошь и рядом! Вот. И люди каялись в этих грехах пред Богом, и просили, чтобы Господь их простил. Я не слышал ни одного слова там, чтоб кто-то сказал: слава Тебе, Господи, за то или за другое. Не было. Вот славословия Богу, ни единого слова не было. А только молитва о покаянии, молитва о прощении, молитва о том, чтобы Господь простил, чтобы Господь снял эту вину греха с них. И над каждой головой этих людей вилось как облако. Облако такое… ну, я так определил, что это демонические насекомые. Это и мелкие, и крупные насекомые. И эти насекомые, вот так
И когда они жалили, человек вскрикивал. Вскрикивал, наверное, ему очень больно было. Вот. И он кричал еще больше к Богу, просил Бога о помиловании и о прощении. Вот. Ну, и что еще я там видел? Я видел с левой стороны от себя, довольно близко, недалеко от меня, была огромнейшая огненная стена, которая вырывалась с земли с большим гулом. С треском даже. И поднималась очень и очень высоко. Страшная стена огненная! И мне было дано знать… Я не знаю, там нету экскурсовода, который говорит, что это то, или то. Вот, никто там не объясняет никому, но у меня было знание. Я видел то, что находится за этой огненной стеной слева от меня. Там тоже такое же пространство, если не больше. Пространство. И это пространство тоже наполнено людьми. И люди там идут вплотную друг к другу. И идут с большущей скоростью. Они не останавливаются, не задерживаются там. Здесь люди ходят: и взад, и вперед. Как-то двигаются, и молиться могут, кричать до Бога. Там же ничего этого нету. Там люди все идут… как будто бы огромнейшей силы пылесос втягивает пыль в себя. Вот так втягивал ад этих людей, которые шли, ну, сплошным потоком. Настолько это был плотный поток людей, что я пришел прямо в ужас!
Я говорю: «Господи, это же души людей! Это ж живые люди, они же жили на Земле!» И вот они идут прямиком в ад. Вот. Без остановки, без задержки, без ничего. Ну, и после всех этих переживаний, которые я вот наблюдал за людьми, я уже обратил внимание на себя. А как же я? А почему я здесь? Какая причина, что я вот оказался здесь, среди этих людей? И я понимал, что это люди грешные… Да, еще одно в отношении этих людей. Вот я знал, что всем этим людям, которые находились, где я находился, в этом пространстве, им, когда они перешли в вечность, всем им было сказано: «до Суда!» До единого человека. И вот они ждут этого дня Суда. Они кричат к Богу о помощи, о помиловании, о прощении грехов. И они с нетерпением ждут этого дня Суда. Что же, почему они так ждут этого дня Суда?
У них есть какая-то надежда. Что это за надежда, и какое ее основание, у этой надежды, я немножко позже скажу. Вот. Чтобы вы поняли. Потому что это будет преждевременно. Я знаю только одно, что есть такое понятие и есть такая концепция, или такой взгляд вот, в православии и в католицизме. Есть такое. Что это люди попали вот в такое место. И это место, мол, называется — чистилище.
Я не знаю, наверно, не только я один видел это. Наверное, и до меня еще это люди видели. Бог показывал это место. Но воспринялось это как чистилище. И вот, значит, и в православии священники, и в католицизме говорят, что мы должны молиться о таких людях, которые попали в такое положение. И тогда, значит, нашими молитвами мы поможем им оттуда избавиться. Или оттуда выйти. Вот. Значит, когда уже будет Суд для всех людей.
Они там молятся, само собой. Но мы должны помогать еще. Молиться за них. Вот. Поэтому, в православии ставят свечку за упокой души. Ну, там еще… я не знаю… я в православии не очень-то сведущ, но я знаю, что есть такой взгляд, и есть такая концепция у них. И насколько реальна эта концепция, и насколько она имеет под собой основание и почву, мы немножко рассудим позже. Потому что по этому вопросу мне был дан очень конкретный и четкий ответ. Вот.
Значит, и я начал молиться о себе. Начал молиться, вначале я тихонько молился Богу: «Господи, скажи, почему я здесь? По какой причине? Что я сделал в своей земной жизни плохого, нехорошего, греховного, что вот я оказался здесь?» Я говорю: «все эти люди знают, за что они здесь. Я не знаю. Ты мне скажи. Мне будет легче переносить все это, если я буду знать свою вину! Но я вину не знаю». Я словами обратился к Богу
Я, собственно говоря, знаю Бога, и стал членом церкви с пятьдесят седьмого года. Так что, я очень старый верующий. И тогда же был крещен и Духом Святым, и все. И вроде и жизнь так прожил — нормально. Вот. И детей вырастил, и все было, как говорится… ну, не без того, что я не грешил, все мы грешные, вот, но, во всяком случае, за те грехи, которыми я грешил, я каялся. Я знал, что это я согрешил, и я каялся за эти грехи.
Ну, а здесь вот, такой случай, и я, собственно говоря, не знал за собой греха. Вот не знал, в чем я согрешил. Поэтому я вначале тихонько, вначале про себя просил Бога, чтобы Господь мне ответил. Вот. А потом уже начал и кричать, как все эти люди. И кричать во всю силу своих легких. Почему? Потому что молчание. Сплошное молчание. Как будто бы Бога нету, ничего нету, одни муки, одни страдания. Вот. И я вошел в такое состояние… Вот говорят на Земле — люди попадают в депрессию. Что такое депрессия я не знаю. Я никогда ею, как говорится, не болел, не страдал. Я по натуре оптимист. И не знаю, что это такое. Но вот там была полнейшая депрессия. Полнейшая безысходность! Вот, все кончено, все пропало, точка. И я здесь. И выхода никакого, никакого. Просвета там, дальше, никакого. Как будто-то бы над тобой, вокруг тебя огромнейшая толстенная бетонная стена. И ты находишься в этом бетонном мешке, и совершенно нету у тебя выхода никакого. И никакой надежды. О надежде даже разговора нету там. Чтоб какая-то надежда была.
И вот тогда я пришел в полнейшее отчаяние от этого состояния вот такой депрессии. И от состояния такой оторванности. То, что Бог меня бросил, оставил, все! И вот я выброшен. И никакой от Него ни милости, ни сострадания, ничего нет. Что я не знал там? Три вещи я не знал там. Кто меня привел я не знал, как я там очутился. Я не знал, как эти насекомые кусают, вот, и что человек ощущает от этого всего. И не знал своего выхода. Не знал, не видел. Ну, собственно говоря, я и Богу говорил: «Боже, вспомни и мои добрые дела, и хорошие дела!» Я уже как мог, что мог… И приводил аргументы Богу, чтобы Господь, значит, услышал меня.
И в это время, это когда я был в абсолютной безысходности, вот, случилась уникальная вещь. Эта вся преисподняя затряслась, задвигалась вся, все люди остановились, трясла так мелкой дрожью трясла этой преисподней. И у меня первая мысль появилась такая: «великая, величайшая сила трясет этой преисподней». Вторая мысль появилась: «не Сам ли Бог оказался здесь, что так все трясется?» Все люди в ужасе остановились, я в ужасе был, что, а что же дальше будет? Вот. И далеко-далеко от меня, где-то километра три от меня, наверно, я увидел яркий-яркий свет. Как вспышка, как молния, вот, такой свет сильный. И из этого света появился Ангел. И Ангел шел. Люди, которые были перед ним, они расступались перед ним. И вот, на расстоянии где-то трех километров, я этих людей уже видел очень отчетливо, ясно. Потому что эти одежды Ангела освещали этих людей. Вот, и я видел этих людей. Вот. И Ангел очень высокий, величественный такой. И он шел по направлению ко мне.