ПРОЛЕТАРСКИЙ ЛУГАНСК

Раньше я был в Луганске проездом и не смог как следует познакомиться с этим довольно крупным уже в то время промышленным центром. В городе насчитывалось несколько десятков предприятий. Наиболее крупными из них были паровозостроительный завод Гартмана (ныне тепловозостроительный завод имени Октябрьской революции), патронный завод, железнодорожные мастерские, костыльный завод (сейчас завод имени 20-летия Октября), фабрика «Товарищество суконной мануфактуры» (теперь тонкосуконный комбинат), трубопрокатный завод Попова и К° (завод имени Якубовского), Гвоздильный завод (завод имени Рудя). Были здесь также эмалировочный, спиртоочистительный, кожевенный, пивоваренный и другие заводы, широкая сеть ремонтных мастерских и торговых заведений.

Развитие Луганска, как и всего Донецкого бассейна, было связано с наличием в этих местах богатых месторождений угля и железной руды. Именно это обстоятельство послужило основанием для сооружения на берегу реки Лугань (приток Северного Донца) еще в конце XVIII века казенного металлургического завода для производства орудий и снарядов, так необходимых в то время молодому русскому Черноморскому флоту. В царском указе по этому поводу, изданном в 1795 году, говорилось: в Донецком (Славяносербском) уезде учредить литейный завод, определить на это важное дело 715 733 тысячи рублей, оставшихся от вооружения Черноморского гребного флота. Определить заводу до 3000 мастеровых и поселян и поручить его главному управлению статского советника Гаскойна[16]. Гаскойн был крупным специалистом и администратором той поры и возглавлял до этого Олонецкий металлургический завод.

Строительство завода началось в 1796 году на правом берегу Лугани у селения Каменный Брод, и уже в 1800 году первая заводская домна дала луганский чугун. Это был первый и единственный в ту пору металлургический завод на всей Украине, и вполне естественно, что он стал тогда важной базой для развития в этих местах других предприятий. Для обеспечения заводов и мастерских углем были открыты тогда первые в Донецком бассейне угольные шахты.

Луганский литейно-пушечный завод играл огромную роль в снабжении артиллерийскими орудиями и снарядами Черноморского флота и южнорусских военных крепостей. Завод был одним из главных поставщиков пушек и снарядов для армии Кутузова в период Отечественной войны 1812 года. И хотя после поражения царизма в Крымской войне, когда Россия лишилась права иметь на Черном море военный флот и береговые крепости, Луганский литейный завод потерял свое былое значение и в дальнейшем был закрыт, он явился важной вехой в развитии отечественной металлургии. И даже само закрытие завода в 1886 году не прошло бесследно: тысячи его опытных и закаленных в труде рабочих перешли на другие предприятия и явились костяком формирующегося рабочего класса в Донецком бассейне.

Луганский литейный завод явился центром, вокруг которого возникали другие предприятия и расселялись прибывавшие сюда пришельцы из других мест, в том числе и с Урала. В 1870 году здесь были построены винокуренный и пивоваренный заводы, а спустя шесть лет возникли железнодорожные мастерские по ремонту паровозов и вагонов. Весь этот населенный пункт назывался в то время Луганским заводом, и лишь в 1882 году заводской поселок получил современное название — город Луганск. В том же году доменный мастер Бохряков и инженер Модейский перестроили старые доменные печи и построили новые, собственной конструкции, работавшие на коксе, которые по своим техническим данным превосходили английские домны. Тем самым русские металлурги превзошли английских мастеров, чей опыт считался тогда последним словом в практике металлургии.

Я уже упоминал о том, что железнодорожное строительство способствовало сооружению металлургического завода Донецко-Юрьевского металлургического общества, но это строительство имело особенно важное значение для развития промышленного Луганска, как, впрочем, и для развития Донбасса и всего юга России. Екатерининская железная дорога (ныне Донецкая), построенная в 1880—1884 годах, соединила донецкий уголь с криворожской железной рудой, открыла широкие возможности для увеличения вывоза угля, металла и металлических изделий из Донбасса во все концы страны. Завершение строительства второй Екатерининской (1899—1904) и Луганско-Миллеровской (1897) железных дорог еще более расширило связи Луганска с промышленными центрами России.

Особо важное значение для Луганска имело начало строительства в городе в 1896 году огромного паровозостроительного завода. Разрешение на сооружение этого завода получил немецкий капиталист Гартман, создавший «Русское общество машиностроительных заводов Гартмана». Этот ловкий делец прежде всего постарался перевезти в Луганск значительную часть уже подержанных и технически устаревших машин со своего однотипного завода в Хеймнице и в результате получил от царского правительства около 600 тысяч рублей. На эти деньги и иные доходы, полученные в России, он полностью реконструировал свой хеймницкий завод.

Строительство паровозостроительного завода и пуск его (28 мая 1900 года отсюда вышел первый паровоз) привлекли в Луганск новые массы рабочих. За семь лет — с 1897 по 1904 год — число жителей здесь увеличилось почти на 14 тысяч и составило 34 222. Многие из них работали на заводе Гартмана и на других заводах и фабриках по 12—13 часов в день, создавая несметные богатства иностранным и русским капиталистам. Достаточно сказать, что за один лишь 1898 год владельцы гартмановского завода, еще не введя предприятие в полную эксплуатацию, получили чистой прибыли 49 760 рублей![17]

Некоторое время по приезде в Луганск я жил на нелегальном положении в семье портного-еврея, фамилию которого я, к сожалению, забыл. Это была большая и удивительно дружная семья. Портной и его неунывающая супруга вместе со своим многочисленным потомством (их было девять человек) жили в каком-то закутке. Они постоянно о чем-то переговаривались между собой, часто шутили, смеялись, а малыши порой устраивали веселые игры в заваленном всяким хламьем углу. Я искренне полюбил эту жизнерадостную семью, и особенно ребят — мальчиков и девочек, которые никогда не плакали, хотя были постоянно голодны и ходили полураздетыми. Иногда мне хотелось самому повозиться с ними, и они, словно угадав мое желание, бросались ко мне, залезали на плечи, висли на руках и, когда я нарочно валился на их убогую лежанку, усаживались на мне, как заправские ездоки на каком-нибудь резвом рысаке.

Хозяева бережно охраняли меня от посторонних глаз, кормили чем могли.

Трудно было представить семью беднее этой, но они умудрялись все же сводить концы с концами и еще находили слова утешения для тех, кто обращался к ним со своим горем и заботами. Скрываясь у них, я многое передумал, и особенно часто обращался к мысли о том, кому же выгодно натравливать русских рабочих на рабочих-евреев, устраивать еврейские погромы, разжигать антисемитские страсти.

Разве он враг мне, этот портной, думал я, что плохого сделала мне его семья — трудолюбивая и неугомонная, эти милые, резвые, так полюбившиеся мне дети? И сам собой приходил ответ: это выгодно лишь заводчикам и фабрикантам, царской полиции, которые больше всего боятся объединения рабочих разных национальностей.

Постепенно я стал не только вечерами, но и днем покидать приютившую меня семью портного, а затем и совсем затерялся в большом городе, стал совершенно открыто бывать почти повсюду. Конечно, я внимательно присматривался к людям, старался выяснить, не следят ли за мной шпики, но все было нормально: видимо, полиция потеряла меня тогда из виду.

В Луганске я встретился с моим старым другом Сергеем Петровичем Сараевым. Когда-то мы вместе с ним работали на заводе ДЮМО, откровенно делились обуревавшими нас чувствами и мыслями, помогали друг другу в самообразовании. Он пригласил меня к себе, и мы долго и тепло беседовали с ним о нашем совместном участии в дюмовском подпольном кружке, о друзьях-товарищах, оставшихся в Алчевске, о трудностях жизни, о моих мытарствах и о том, что довелось мне увидеть в разных местах. Сергей Петрович пообещал сделать все возможное для того, чтобы я смог получить работу на гартмановском заводе, где он работал уже больше года, и подробно рассказал о положении рабочих в Луганске и их политических настроениях.

— Рабочих здесь около десяти тысяч, — сообщил Сергей Петрович, — и более трети из них работает на заводе Гартмана. Остальные — на патронном, костыльном, эмалировочном, в железнодорожных мастерских, на разных мелких ремесленных предприятиях. Город большой, но и здесь несладко — с нашего брата три шкуры дерут.

От него я узнал, что на паровозостроительном заводе работают не только днем и вечером, но и ночью, и очень часто в воскресные и праздничные дни. В результате в месяц вырабатывают по 30—40 рабочих дней. На заводах процветают штрафы, часты несчастные случаи. Но это мало кого трогает, администрация предприятий не обращает на это внимания.

— На содержание заводской полиции расходуется в несколько раз больше средств, чем на выплату рабочим за увечья и на заводскую больницу, — грустно улыбнувшись, сказал Сергей Петрович.