— Понимаете, всегда кажется, что граница между добром и злом известна. И я всегда думал, что вера поможет мне пройти через все испытания. Но сейчас мне впервые хочется собрать вещи и уехать.

Малхолланду такая реакция показалась гораздо более естественной, чем реакция Лиска. А может, Томас О’Киф был просто лучшим актером.

— И что вы чувствуете?

— А что бы чувствовали вы? Взгляните на это место. Пусто. Годы тяжелого труда насмарку. Здесь должны быть люди, которых надо накормить, но никого нет. Мы не оправимся от этого. — Он прикусил согнутый указательный палец и стал смотреть в окно. — Слово выпущено. Шесть долгих трудных лет я потратил на то, чтобы появилось понимание и добрая воля. А теперь все пропало. Вчера на похоронах больше обсуждали убийства, чем думали об усопшем.

— Как вы познакомились с Элизабет-Джейн? — негромко спросил Андерсон.

— Не думаю, что я ее знал. Я никого не узнал на снимках, которые вы мне показывали. Но, может, моя память хуже, чем я о ней думаю. Слабое утешение для человека, чья жизнь просочилась сквозь пальцы. Мне говорят, что я разговаривал с Линзи, но если это так, то я не знал ее имени. Несколько женщин приходили и сортировали одежду, я заходил, здоровался и уходил. Я знал Арлин, но не больше, чем сотню других людей, которые сюда приходят.

— Вы никогда не разговаривали с Элизабет-Джейн по телефону?

— Так, чтобы она представилась — нет, никогда. Но этот телефон звонит постоянно и теоретически я мог с ней говорить. А если бы я знал, что это она, то мне было бы что ей сказать.

Малхолланд заметил, что О’Киф старается дистанцировать себя от жертв, но не говорит ничего конкретного, что могло быть опровергнуто фактами.

— Вы никогда не встречались с ее родителями?

— Нет. А зачем?

— Вы знаете эту девушку? — тихо спросил Малхолланд, показывая две фотографии Арлин.

— Это Арлин Хэггерти? Я разговаривал с ее матерью, как я уже сказал.

— Вы помните ее с таким цветом волос?

О’Киф взглянул на фото, где Арлин была брюнеткой.

— Нет, — уверенно ответил он. — Когда мы познакомились, она была блондинкой.

— Вы знаете Хелену Фаррелл?

— Хозяйку модной галереи? Жену старшего инспектора Макалпина? У которого темные волосы? Я понимаю, о ком вы говорите, Лиск рассказал мне, что с ней случилось. Как она?

— Нормально, — уклончиво ответил Андерсон.

— Не думаю, чтобы она сюда когда-нибудь заходила. Вряд ли мы с ней знакомы. — Зазвонил телефон, и О’Киф взял трубку. — Да, конечно, я переговорю. Вы не могли бы меня на пару минут оставить? — спросил он, закрывая ладонью трубку, и продолжил: — Мне очень жаль об этом слышать. Как она это переносит?