– Да, к сожалению, – ответил стальной охотник, вздохнув. – Мне жаль покидать мир людей. Вы такие замечательные, но я больше не могу смотреть на ваши войны. Спасибо, что разрешили не участвовать в последней.

– Только ты не думай, что твои новые подопечные – ангелы, – усмехнулся Зиг. – Клыки и когти у них о-го-го! И то, что они сейчас дружелюбны и миролюбивы, это у них не навсегда. Рано или поздно кто-то из них поймёт, что сосед вполне неплох на вкус, а другой решит, что скорее добьётся расположения самки, если накостыляет сопернику, а то и вовсе откусит ему голову.

– Увы, это так! – вздохнул Механикус. – Законы природы для всех одинаковы, и то, что ты сейчас сказал, жестоко, но оправдано жизнью. Однако можно избежать напрасных средств и бессмысленных войн. Людям в этом смысле я помочь никак не могу, а вот им…

Механикус повернулся к монстрам, мирно пасущимся и резвящимся на лугу. Местная трава была настолько сочной и питательной, что годилась в пищу даже людям. Но Зиг был прав – это не могло продолжаться вечно.

– Я побуду среди них наставником и смотрителем, – сказал Механикус. – Насколько смогу, конечно.

– А я ему помогу, – добавил Шарль, поглядывая в ту сторону, где молоденькие самочки циклопов развлекались тем, что украшали друг дружку венками, сварганенными из целых кустов, вырванных с корнем. – Тем, кто разумен я расскажу про Инци!

– А много среди них разумных? – поинтересовалась Леса.

– Хватает! – оживился Механикус. – Причём у всех это проявляется по-своему. Разумность мантикор отличается от разумности змеежей. По правде говоря, я пока не понял, кто из них умнее. Но не зомбаки, это точно!

– А как же вальки? – поинтересовался Зиг.

– Валькирии забрали свою молодёжь и отбыли в какое-то измерение, где им очень понравилось, – ответила за Механикуса Леса. – Говорят на Вальхаллу похоже, но нет там ни Одина, ни асов.

– Ну, теперь, когда у них есть мужички, скучать не придётся, – улыбнулся Зиг.

– Кстати, несколько из тех, что нам знакомы, остались в мире людей, и именно из-за мужчин, – ответила Леса. – А двое трое мальчишек сбежали с нашими. Бабушка и дедушка дали им имена, и теперь они – Олаф и Зигмунд.

– Между прочим, – вставил Механикус, – они даже могут иметь детей от человеческих мужчин и женщин, ведь генетически они очень близки к людям. Отличия, правда, есть, так что это пока моё предположение. Самый бесчеловечный эксперимент из всего, что сделано здесь, на мой взгляд. Я даже рад, что они ушли, а то составили бы здесь доминирующую расу, а от этого всем было бы плохо, слишком уж воинственные создания. И так ведь вон, что понаделали на земле!

– Да, – покачала головой Леса. – Наковыряли дыр в материи мира, и не все из них затянулись. Они мне сами об этом рассказали. Теперь жалеют. Одни эти гигантские животные чего стоят!

– Поверь, могло быть хуже, – загадочно произнёс Механикус. – это зверьё, что осваивает теперь ваши леса, хотя бы легко вписывается в природу.

– Ну, да, – согласился Зиг, – охота трудней и опасней, зато мяса больше! Кстати, а что ты собираешься делать с этим? Разрушишь?

Зиг указал на громаду научно-производственного комплекса возвышающуюся за ними.

– Сначала изучу, а потом видно будет, – ответил Механикус. – Превратить зло во благо всегда можно, если этого очень захотеть. Но вам пора, друзья мои – разрез скоро сомкнётся. Идите, если не хотите остаться здесь надолго, если не навсегда.

– Прощай, Мех! – сказал Зиг, пожимая металлическую руку. (С равным успехом он мог бы пожать чугунную рельсу.)

– Прощай! – сказала Леса, чмокнула бронзовую щёку и украдкой смахнула слезу.