кричит Зигмас, наигрывая на гармонике, но мошна у Яцкуса крепкая. Хохочут дети, бабы и мужики. До тех пор хохочут, пока Улийона не затаскивает своего муженька в сени, задвигает засов и рядом за воротами не начинает выть настоятелев Нерон.

— Слава Иисусу Христу! — доносится из мрака голос кукучяйского звонаря Антанелиса Гарляускаса.

— Во веки веков! Что скажешь, колокольчик божий? — спрашивает Горбунок.

— Ничего путного.

— Тогда желаю тебе ветра попутного.

— А вы не слыхали, что пашвяндрский граф Михалек свадьбу справляет?

— Будет заливать, Антанелис!

— Чтоб мне умереть на этом месте!

— Выкладывай, если не врешь.

— Во имя отца и сына... Не вру. Граф — жених, костлявая — невеста.

— Тьфу, тьфу, тьфу!

— Ах, чтоб тебя черти драли, — не могут надивиться бабы, а звонарь Антанелис хохочет. То согнется втрое, то выпрямится, словно в колокол звонит. Хоть раз в жизни Антанелису удалось отыграться — поднять на смех весь босой люд, а главное — самого Горбунка, который вечно над ним подтрунивает.

— Так ты что, колокольчик божий!.. Никак гостей для графа Михалека сзываешь?

— Ага. Подыскиваю веселую компанию.

— Коль слово сухо, не лезет в ухо.

— Не твоя беда. Смочу.

— А сколько заработала графская висюлька для твоего кармана да для Альтмана стакана?

— Десять серебряных.

— Будет заливать.

— А ты послушай, — отвечает Антанелис, зазвенев монетками в кармане штанов.