— Ай, сестричка. Все мужики вроде волков. Голодные цапают, сытые удирают.

— Дело говоришь. Мужская жалость не в сердце, а в штанах.

— Черт он! Черт! — вдруг заговаривает второй больной Алексюс, до сих пор не проронивший ни слова и, ковыляя, бросается наутек.

— Кто черт?..

— Где черт?..

— Что с тобой, сынок? — кричит мать Алексюса Аспазия, припустившись за ним.

— Может, от запаха водки одурел?

— Или у него в голове бараны бодаются?

— То-то, ага.

Однако Алексюс бежал не по полю. По дороге. Во двор своего бывшего хозяина Швецкуса. Так что и Горбунок со всей своей свадьбой подался туда.

— Дядя Яцкус, выходи! — кричал Алексюс, барабаня в дверь.

Яцкус Швецкус приплюснулся носом к стеклу, увидел целую толпу молчащих да одного кричащего, и черти-те что подумал. Выбежал в одной ночной сорочке в дверь:

— Что стряслось?

— Свадьбу Стасе играем.

— Тьфу! Чтоб тебя!..

— Погоди, дядя!

— Чего хочешь?

— Отдай Стасе деньги за корову...

— За какую еще корову?

— Что ты обещал в приданое ей дать.