Ярко-розовые глаза смотрели бездушно, бесчеловечно, но в них всё равно неведомым образом угадывалась боль. И страх, такой логичный страх смерти. Я подошёл ближе, вынимая пистолет и включая фонарик на ключице. Той, что была ещё целой, разумеется. Узкий белый луч осветил вытянувшего ноги Президента, прислонившегося к гладкой стене своего транспортника. Одна рука лежала без движения, вторая сжимала сигару, наполовину дотлевшую. Стряхнув пепел, мужчина вновь приложился к ней, опустив взгляд от меня и направив его куда-то в пустоту. С подбородка стекала тёмно-серая кровь — след от пули, прошедшей насквозь и вышедшей где-то в затылке.

— Героями не становятся, — протянул я, остановив Five-Seven прямо напротив лба Президента. Этот выстрел станет последним. — Героями умирают.

— А ты… Ха… Ха-ха… Хочешь ещё пожить?

— Не поверишь, — улыбнулся я, игнорируя боль. — Но да. И очень.

— Глупый мальчишка… — рассмеялся он. — Каким был, таким и остался…

— Береги силы, если хочешь оставить после себя пафосную прощальную речь, — вздохнул я, легонько покачав пистолетом.

— Мне… Так плевать, Джон… Кх… Кха… Укх… Кха… — кашель, сопровождаемый тёмной кровью. — Я ведь не какой-то там книжный злодей… — Президент затянулся, выпуская серый дым в воздух транспортного отсека. — Хотя кто в наше время читает книги…

— Ты ублюдок с манией величия, — поправил его я. — Не более, не менее.

— Что, так просто? — едва слышимая обида проскользнула в его голосе. — Даже как-то больно это слышать…

— А мне было больно почти всю мою жизнь. Что стоит мгновение по сравнению с несколькими десятилетиями?

— Оставь… Злобу… — простонав от боли, устроился поудобнее Президент. — Ты и так меня убьёшь. Давай хоть поговорим, как люди… Напоследок.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что я привёл эту страну к величию, — рассмеялся он. — Под моим руководством мы победили в Третьей Мировой… Ладно, не считается. Европейский конфликт! Его обернул в чистый плюс я! Я! И никто другой, Джон. Я политик, бизнесмен и символ… Но я забыл, что помимо этого, я — человек.

— Раскаяние перед отправкой на тот свет? — выгнул я бровь.

— Считай, как знаешь, — махнул сигарой Президент. В ответ я вздохнул, присаживаясь напротив него. Ладно. Каждому — своё. Он и так сдохнет, буквально через несколько минут. И если последней его волей будет признать свои ошибки и умереть с улыбкой на губах — то я буду не я, если не позволю ему так поступить. — Я и правда хотел, как лучше, Джон. Не без желания захватить себе побольше власти, разумеется… Но ведь мой план был безупречен.

— Исключая фактическое порабощение созданной человечеством расы — да, — кивнул я, поставив пистолет рукоятью на бедро.

— Да… — не стал отпираться мужчина. — Но процветание требует жертв. Вспомни Федерацию во время начала Европейского конфликта! Страх повсюду, в лицах, в душах, в земле и воде… Они боялись возмездия за то, что натворили в Третьей Мировой! Да, мы вспахали кровью их же детей и стариков их города. Но спустя года к ним пришла чистая утопия… Чёрт, даже у нас, в Конклаве, не живут так хорошо, как у них! Бизнес малый и бизнес большой, корпорации, по-честному заботившиеся об экологии… Всё требует жертв, Джон. И я был готов пожертвовать Тёмными, ведь я ими не дорожил.

— Справедливый ответ, — признал я. — А я — дорожу.

— Ага, — по-человечески хмыкнул Президент. — Вот поэтому мы с тобой различаемся. Ты готов принести в жертву старый мир, чтобы на его остатках построить новый. Я хотел сделать то же самое… Но пути у нас разошлись. И мне жаль… Честно, Джон. Мне жаль.

— Что использовал меня? Слишком поздно для этого.