— Я хочу, чтобы ты знал, что я влюблен. — И его голова откинулась, он вновь потерял сознание.
Эндрю присел на «ариэль» и зубами вытащил пробку из бутылки с кларетом.
— Это определенно требует тоста. Давай выпьем за твою верную любовь. — Он предложил бутылку телу, лежавшему без сознания рядом. — Не интересуешься?
Отпил из бутылки сам, а когда опустил ее, безотчетно и неудержимо заплакал. Попытался подавить слезы: он не плакал с тех пор, когда ему минуло шесть лет, но тут, вспомнив слова молодого врача о «неуравновешенном и нелогичном поведении», залился слезами. Они катились по щекам, и Эндрю даже не пытался их вытереть. Сидел на водительском сиденье мотоцикла, содрогаясь от молчаливого горя.
— Майкл, мальчик мой, — шептал он. — Что же с нами будет? Мы обречены, у нас не осталось никакой надежды. Майкл, ни у кого из нас, и совсем никакой надежды. — И, закрыв лицо обеими руками, он заплакал так, словно у него разрывалось сердце.
Майкл проснулся от позвякивания посуды на оловянном подносе, поставленном Биггзом подле походной кровати.
Пытаясь сесть, он застонал, но раны заставили его снова лечь.
— Который час, Биггз?
— Полвосьмого, сэр, а весеннее утро просто чудное.
— Биггз… Господи… Что же вы меня не разбудили? Я ведь пропустил утренний патрульный вылет…
— Нет, мы его не пропустили, сэр, — спокойно пробормотал Биггз. — Мы отстранены от полетов.
— Отстранены от полетов?
— Приказ лорда Киллигеррана, отстранены до дальнейших распоряжений, сэр. — Биггз положил большую ложку сахара в кружку с какао и размешал его. — И давно уж пора, если мне будет позволено заметить. Мы летали тридцать семь дней без перерыва.
— Биггз, почему мне так мерзко?
— По сообщению лорда Киллигеррана, мы были мощно атакованы бутылкой коньяка, сэр.
— А до этого я вдребезги разнес старую «летающую черепаху»… — начал припоминать Майкл.
— Размазали ее по всей Франции, сэр, как масло по гренкам, — кивнув, подтвердил Биггз.
— Но мы их добили, Биггз!
— Обоих душегубов, сэр.
— Пари состоялось, я полагаю, Биггз? И вы ведь не проиграли своих денег?