— Здесь он паршивый. Пошли в бар.

Дождь лил. Зденек достал зонт из багажника, раскрыл его и высоко поднял над нами. Мы шли по воде аки посуху.

— Хорошо под зонтом вдвоем, хорошо с любимой гулять, хорошо через лужи сигать, под зонтом, под зонтом, мы, как в доме, под дождем, ла-ла-ла, фью-фью-фью, — напевал он и присвистывал.

В баре было тихо. Зденек заказал ирландский кофе, с алкоголем.

— Знаешь, чья это была песня?

— Нет.

— Швенка.

— Споешь мне ее на магнитофон?

— Сейчас? Нет. Ты все еще наказана. Влюбленный судья был бы рад обжаловать приговор. Но честь профессии… Да, чтобы тебя успокоить, скажу, что статья твоя в прекрасном переводе так и лежит в «Младом свете». Несколько раз я звонил в редакцию. Там все очень вежливые и осторожные. В конце концов, замглавного ответил мне, что перепечатывание статей из советских журналов нынче не приветствуется. Так что «Да здравствует социализм и антисемитизм!». Чокаться не будем.

Речь шла о статье про Фридл, опубликованной в перестроечном «Огоньке». Милуша перевела ее и предложила в журнал, где работал ее либеральный знакомый. Не прокатило.

— Знаешь, сестричка, иногда мне кажется, что сам факт того, что нескольким евреям удалось уцелеть, до сих пор никому не дает покоя. Вот убили бы всех! Из-за таких, как я, нацистский лозунг «возврату не подлежит» не осуществился на сто процентов.

В бар вбежали девушки. Промокшие до нитки, они сгрудились у стойки в ожидании горячего грога.

— Господин Орнест! — воскликнула девушка в сером свитере. — Я только что видела вас в театре, это было потрясающе, можно с вами сфотографироваться?

— А я слушаю вас по радио, — сказала девушка в черной кофте, — обожаю ваш голос. Можно и мне с вами сфотографироваться?

Аншлаг! Зденек сиял.

Кто-то дал мне фотоаппарат. Нажать на кнопку, и все будет.

Зденек встал, девушки в разноцветных свитерах и джинсах окружили его. Во время фотосессии был спешно выпит грог и выкурены сигареты. Я только и успевала переводить кадр и нажимать на кнопку.

Они куда-то спешили, подсчитывали кроны, чего-то им недоставало.

— Бегите, мы разберемся.

— Господин Орнест…