– Степан Осипович, там сейчас работают наши офицеры контрразведки, составляют протокол осмотра. Чтоб, если что, доказательств хватило бы и на международный судебный процесс. Хотел вас попросить, чтобы ваши офицеры, у кого нервы покрепче, присоединились к ним при осмотре и также подписали итоговый протокол.

– Хорошо, Павел Павлович, с вашего позволения, я схожу, сам гляну… – Макаров вытер лоб платком. – Николай Карлович, идемте со мной, и вы, лейтенант, тоже, – Степан Осипович посмотрел на Дукельского.

– Александр Владимирович, – обратился я к Новикову, – пусть кто-нибудь из ваших парней проводит Степана Осиповича и господ офицеров в лагерь, а потом к могилам…

15 марта 1904 года 10:05 по местному времени. острова Элиот, остров Хас-Ян Дао.

Павел Павлович Одинцов.

Сказать, что Дарья была в ярости, это не сказать ничего.

– Паша, я хочу видеть свежие трупы тех, кто это сделал. Причем всех до последнего. Их отстреливать надо, как бешеных собак, люди такого не сотворят. Гитлер еще пацан в коротких штанишках, а тут это дерьмо в полный рост!

– Даш! – я огляделся вокруг – вроде поблизости были только все свои. – Эти уроды и не предполагали, что эти острова могут быть захвачены. Поэтому и развернулись во всю широту души. А так для всего мира они белые и пушистые. А это не так. Чтобы испортить им праздник, нужно все делать официально… Совместная комиссия, шум в мировой прессе, международный суд… Нужно уничтожить не отдельных ублюдков, а всю Японскую Империю. Этот мир еще узнает, что такое высокие технологии в Политике. Ну, Даша, не плачь, конечно, жалко тех, кто не дождался, но ты подумай – такой кошмар в Корее был сорок лет, а потом семьдесят лет затяжной гражданской войны. И на Север, и на Юг без боли смотреть нельзя, обе половинки изуродованы. А ведь такой замечательный народ – он, что, не достоин мира и покоя?

– Макаров идет, – Даша вытерла слезы и снова надела на лицо маску неприступной валькирии. – Он и его офицеры там так на меня смотрели… как на марсианку какую.

– Что поделаешь, последний документированный случай вроде твоего – это тысяча восемьсот двенадцатый год, кавалерист-девица Дурова… ты у нас вообще гренадер-девица и чудо пречудное, диво предивное… – Последние слова я произнес уже шепотом.

Адмирал спускался по тропе, сбоку под локоток его поддерживал Дукельский. Степан Осипович был в шоке – ну непривычны люди в этом времени к таким зрелищам. Японцы пока только внедряют новые веяния в мировое сознание. Кстати, их союз с Англией и зверства британских солдат против мирного населения в англо-бурской войне как-то подозрительно совпадают по времени. Уж не поделились ли самураи опытом зачистки Хоккайдо от народности айну? Хорошенький себе был геноцид, не хуже трагедии племен американских индейцев…

– Ну что, господа, посмотрели? Вот оно – одно из лиц двадцатого века, лицо невинно умученных…

Но первым мне ответил не адмирал, а лейтенант Дукельский:

– Господин Одинцов, неужели все это могли сотворить такие цивилизованные люди?

– Господи! – ответил я, – Георгий Владимирович, есть люди, на которых культура как овечья шкура на волке, явление поверхностное, а внутри они были и есть истинные африканские людоеды… ну или полинезийские. Да и цивилизация у них только для своих, а все остальные – варвары, которые должны или быть их рабами, или умереть.

– Павел Павлович, все это, конечно, злодейство масштабов невообразимых… – адмирал Макаров тяжело вздохнул, – но что мы-то тут можем сделать?

– Прямо тут ничего, – вздохнул я в ответ, – потому что зацепили мы только самый краешек ужаса. А вообще-то можете. Можете сражаться так, чтобы загнать этих… обратно к ним на острова, чтобы они и нос боялись с них высунуть. Можете постараться убить их как можно больше, а выживших загнать в плен на каменоломни и рудники. Вы много чего можете, господин адмирал…

Макаров отвел меня чуть в сторону.

– Скажите, Павел Павлович, а такое у вас обыденно случается? Вот я заметил, что ваши люди этим совершенно не потрясены. Возмущены – это да, некоторые разозлились до бешенства, но и бешенство это какое-то особое, холодное. Но вот потрясения нет. И доктора ваши, и солдаты неестественно спокойны.

– Не скажу, что такое обыденно, – ответил я, – но потрясения действительно не вызывает, все-таки слишком уж часто случается. В Африке такое постоянно. В Сиаме один правитель так половину своего населения извел. Пол Пот, мать его! Балканы, это само собой. Кавказ наш, Кавказ турецкий, резня армян… А вся беда начинается тогда, когда один народ начинает считать себя выше прочих, а правители тому способствуют.