— Нам с тобой никак не успеть переснять ее за такое время, — сказал я то, что и так было очевидно. — Сделать это можно только в резидентуре. Ты согласен?

— Согласен, но это значит, что времени у ваших там, в резидентуре, будет еще меньше. Вы должны вернуть мне книгу с тем расчетом, чтобы я успел передать ее моему контакту до 3.00, — предупредил он.

— Ничего себе! — воскликнул я. — Это будет очень трудно… Но дай мне малость подумать, как нам все это устроить.

В следующую встречу я изложил разработанный в резидентуре план — простой и в то же время, как мы надеялись, эффективный.

— В день встречи, в четверть второго, — сказал я ему, — подойди к зданию Японско-французского культурного центра. Я буду там и ты на ходу передашь мне книгу. — Такого рода передачи я делал сотни раз еще в те времена (такие, кажется, немыслимо далекие теперь), когда проходил практику на московских улицах, обучаясь шпионским навыкам. В те дни мне это представлялось чем-то вроде забавы. Теперь же — дело другое. Все внутри меня трепетало от напряжения, почти невыносимого — ведь тут еще примешивались и мои планы побега. — Я верну тебе книгу в 2.45 — там же, тем же способом.

Мы оба понимали, что времени для копирования книги в самый обрез — всего полтора часа, к тому же часть времени уйдет на ее доставку в посольство и назад.

— Хорошо, — сказал Арес. — Если что-то пойдет не так, я позвоню тебе по нашему обычному коду.

На меня навалилась печаль.

— Послушай, мы больше уже не увидимся. Желаю тебе всего хорошего, дружище.

— И тебе того же, — каким-то отсутствующим, вялым голосом отозвался он.

Та ночь выдалась звездной и тихой. Я направлялся к Японско-французскому культурному центру, и мне все казалось, что эхо моих шагов гремит, как большой барабан. Навстречу мне показался Арес, все ближе, ближе — и вот я почти споткнулся об него.

— Извините.

— Прошу прощения, — вежливо ответил он. — Это моя вина.

Операция была закончена — пакет оказался у меня. В конце квартала меня поджидала машина, я передал пакет шоферу и поспешно ретировался — укрылся в ночном ресторане. Примерно в двух километрах от места нашей встречи шофера поджидал офицер КГБ — книга была передана ему для доставки в резидентуру, где ее в лихорадочном темпе принялись переснимать — страницу за страницей. В 2.40 ее вернули мне, и я вновь направился к Японско-французскому культурному центру. Во всем этом присутствовала некая ирония: успех выпал на мою долю как раз накануне момента, когда мне предстояло рискнуть всем, и потому для меня было очень важно, чтобы эта разведывательная операция прошла удачно и, таким образом, не обнаружились бы мои личные планы.

Когда я приблизился к Аресу, мной владело только одно чувство — печаль расставания, а в горле словно застрял комок. Я передал ему адресную книгу и зашагал дальше — навсегда из его жизни. Вдруг Арес, этот опытнейший агент, окликнул меня. Это было неслыханное и опасное нарушение всех правил безопасности. Он приблизился ко мне и пожал руку.

— До свиданья, русский друг.

— Спасибо, дорогой Арес, — сказал я, едва не заплакав. — Прощай.

Чем дальше уходил я от Ареса, тем больше думал о том, что попрощался не просто с другом, но и со всей так полюбившейся мне Японией, этой прекрасной страной добрых, спокойных и таких вежливых людей.

„Помоги мне, Господи, — молился я про себя. — Пора. Сегодня мой день”.

24 октября я добрался до постели только около четырех часов ночи. Наталья спала в другой комнате и не слышала, когда я пришел. Встал я около половины девятого, когда ее уже не было дома, она ушла на работу. Однако на столе меня поджидал солидный завтрак, и хотя трудно было затолкать в себя хоть что-то, я все-таки поел, помня, что для осуществления задуманного мне понадобятся все мои силы, без остатка.