– Ну, а у женщины из озера никогда не было импланта. Просто отсутствовал зуб.

– Тогда это не моя жена, – сказал я. – За исключением того, что это она. ДНК совпала.

– Мы полагаем, что это могла быть ее сестра.

– Сестра? Эмили была единственным ребенком. Какая сестра?

Мистер Прейджер потер намечающуюся лысину и посмотрел на меня с каким-то чистым изумлением.

– Мистер Таунсенд, вы действительно не знали, что у вашей жены была сестра-близнец?

– Что за фантазии! Вы уверены, что не перепутали женщин?

– Мистер Таунсенд, как такое вообще возможно? Вас не смущает мысль, что можно жить с кем-то, быть женатым на ком-то – и не знать, что у этой женщины есть сестра? И не просто сестра, а близнец.

– Не знаю. Не могу объяснить. Эмили всегда говорила, что была единственным ребенком. Я не думал, что она – я не думал, что любой другой человек – способен лгать о подобных вещах.

Прейджеру было ясно, что я говорю правду, хотя бы об этом. Он зарабатывал на жизнь умением видеть, когда кто-то лжет.

– Ваша жена представляется весьма необычной женщиной, – заметил он.

– В чем дело? – спросила Стефани.

Я не слышал, как она вошла. Я спросил:

– Стефани, а ты знала, что у Эмили была сестра-близнец?

– Ты что, шутишь? Шутишь…

Стефани была плохой вруньей. Она знала. Как она могла не сказать мне? Как это могло не всплыть? Полагаю, мы со Стефани много чего друг другу не говорили. Я не видел причин упоминать, что Майлз – сын ее брата. Может быть, благодаря этому мы со Стефани лучше ладили. Может быть, поладить с другим человеком только и можно, что ценой умолчаний. Безусловно, Эмили лгала в особо крупных размерах. Когда Стефани обнаружила, что у Эмили была сестра-близнец? Или всегда знала? И об этом тоже было в ее блоге?

Я задавал себе вопрос: как я мог не знать? Это заставило меня усомниться вообще во всем, все мое прошлое вдруг представилось мне туманным и неясным. Что представлял собой мой брак?

Стефани, мистер Прейджер и я уставились на фотографию Дианы Арбус над каминной полкой. Как будто заметили ее одновременно. Какое-то время все молчали.

– Вот что, – сказал мистер Прейджер. – У нас осталось несколько вопросов, на которые пока нет ответа, и, конечно, самый серьезный из них – когда и что именно мы скажем властям, которые, без сомнения, превратят мое расследование в расследование совершенно другого рода. А может быть – не превратят. Сделают меньше, чем я сейчас, и такое бывает. Но случай, конечно, следует прояснить до того, как встанет вопрос о выплате.

– Конечно. Как вы думаете, что произойдет? И когда? – Я старался придушить нотку мольбы в своем голосе.