— Почему синьор Ардженти всё время всех толкает и наступает на ноги? Я не могу поверить, что с такими замашками человек пел в театре!

— Пел-пел, — обнадёживающе ответил Стефано. — Причём весьма неплохо. Я ещё мальчиком присутствовал на спектаклях с его участием, это и вправду в своё время был великий певец. Именно благодаря ему я согласился стать il virtuoso. И брата убедил.

— Это в последние пять лет он стал таким, — задумчиво произнёс Карло. — Но дело не в природной неуклюжести: Ардженти был в молодости достаточно изящным и гибким. Может кости начали болеть, а может… то, что я думаю.

— Что ты думаешь? — спросил я.

— Он нарочно это делает. От злости.

— На кого?

— На новых солистов. Он не может смириться с тем, что его время прошло.

— Так, всё, хватит обсуждать хористов, — перебил брата импульсивный Стефано, когда мимо нашего столика проплыла местная «официантка» с пышными формами. — Давайте поговорим о прекрасном. Рад сообщить вам, господа, что на прошлой неделе я познакомился с одной очаровательной синьорой. Она замужем за каким-то престарелым дворянином, которому совершенно нет до неё дела, ему даже безразлично, с кем встречается его жена. Так вот: вчера я получил приглашение на чашечку кофе.

— И этот туда же, — закатил глаза Доменико. — Да будет тебе известно, кофе высушивает связки. Вот из-за него ты и не дотянул ноту.

Но Стефано его не слушал.

— А как дела с belle ragazze[15] обстоят у синьора Фосфоринелли?

Хотелось, конечно же, ответить, что всё прекрасно. Однако, это было не так. Что я мог вспомнить, кроме оплеух, пощёчин, оскорблений и несправедливого отношения со стороны тех, кого любил? Стефано задал больной вопрос, напомнив мне о былом счастье, так красиво начавшемся и так горько и позорно для меня закончившемся.

Я встретил её в университетской библиотеке. Когда мы познакомились, мне было семнадцать, а ей восемнадцать. Мария (назовём её так), прекрасная черноглазая блондинка, активистка ЗОЖ и дочь медицинских работников, училась на факультете экономики, и я часто помогал ей с математикой и программированием, с которыми она не дружила. Долгое время мы были друзьями, я старательно скрывал свои чувства, казавшиеся мне безответными и бессмысленными. Но однажды, от общих знакомых я узнал, что любовь моя взаимна.

Мы встречались около года, нас связывали тёплые платонические отношения. Наконец, после успешно сданной зимней сессии, я сделал ей предложение, и она, к моему удивлению, согласилась. Тем более, мама и отчим девушки были не против, а к мнению своих родителей я к тому времени прислушиваться перестал. Напрасно отец убеждал меня сразу сказать ей правду. Но я не мог: боялся потерять её.

Первая брачная ночь словно обещала стать ужасной. Мы еле успели вернуться с регистрации, как начался сильный ураган с дождём. Ветер завывал как стая волков, а дождь колотил в окно, словно пытаясь разбить стёкла в моей тогдашней съёмной коморке на цокольном этаже.

— Не бойся, моя сказочная наяда, я защищу тебя от злобного ветра Борея, — с улыбкой сказал я, обнимая новоявленную супругу. — Не бойся и позволь мне сделать эту ночь волшебной.

Эта ночь должна была стать первой для нас обоих. Молча и медленно мы по очереди освобождали друг друга от слоёв одежды, наконец, оказавшись полностью обнажёнными.

— А это что? — с подозрением спросила Мария, заметив у меня небольшой затянувшийся шов.

— Это… это мне аппендикс удаляли, — попытался соврать я, но получалось плохо: голос дрожал, я чувствовал, что она недалеко от истины, и я вот-вот её потеряю.

— Не говори глупостей, аппендикс в другом месте находится! Объясни, что всё это значит!