Или называла?

— Не спрашивай, я сама не знаю, что помню, а что нет, — прошептала я, придерживая одной рукой снова разболевшуюся голову.

…И лишь сейчас увидела обломок серебряного браслета, лежавший на его рабочем столе.

— Так он был у тебя? Все это время… третий обломок был у тебя?

— Да, у меня, — кивнул мужчина, медленно встав на ноги и подойдя ко мне, чтобы положить руку мне на плечо. Осторожно, словно боясь, что этим касанием разрушит иллюзию моей материальности. — Передавался по наследству вместе с тайной его применения.

— Какой же?

— Если в полночь последней ночи перед полнолунием хозяин обломка пронзит свое сердце серебряным клинком и окропит браслет собственной кровью, время всего мира вернется назад до той самой точки, где по мнению браслета начинался поворотный пункт: тот самый день, начиная с которого можно что-нибудь изменить, — вздохнул дракон, поглаживая мое плечо и даже не обращая внимания на то, что оно было перепачкано в земле. — Только вот о том, что происходило до перемотки времени, не знает никто, воспоминания о прошлом витке просто стираются. Даже я, носитель обломка браслета, не сохранял их полностью. Лишь несколько невнятных обрывков, которые, увы, не позволяли мне разработать четкого плана. Каждый раз мне приходилось действовать вслепую… И каждый раз я проигрывал. Потому что как бы я ни старался, сколько вариаций развития событий не проворачивал… Ты все равно умирала, — проговорил мужчина, сильнее сжав руку. — Вдобавок, вместе с твоей смертью общая картина принимала плачевные обороты. И те, кто охотятся за браслетом, были за шаг до осуществления своего плана. Один раз, кажется, даже стояли на пороге моего кабинета, когда я активировал перемотку времени. Поэтому когда начался новый виток, я решил действовать по-другому. Решил, что возможно, если не просто не стану сближаться с тобой, а заставлю тебя видеть во мне врага, мне удастся уберечь тебя. Только вот в конце концов все равно дал слабину! Потому что просто физически не мог так.

— И сколько раз ты делал это? — прошептала я, встав со стула и посмотрев ему в глаза, которые оказались влажными. — Сколько раз возвращал время назад?

— Бесчисленное множество, — ответил он, и от вселенской горечи в его голосе я ощутила физическую боль в сердце. — Сотни… даже нет, тысячи раз. Я встречал тебя, а потом терял. И каждый раз твоя смерть, пусть даже я видел ее тысячи раз, снова и снова ранила меня, будто впервые. Но сколько бы время ни оборачивалось вспять и чего бы я ни забывал о событиях прошлых витков временной петли, одно оставалось в моей памяти четко и ясно: то, что я люблю тебя больше жизни… И что я должен, во что бы то ни стало, спасти тебя. Пусть даже мне придется провести в этих месяцах целую вечность.

— Тогда давай наконец закончим эту вечность и позволим часам пойти вперед, — тихо проговорила я, коснувшись ладонью щеки с трехдневной щетиной. И не задумываясь, подалась навстречу губам, которые отчаянно захватили меня жадным поцелуем, от сладко-горьких нот которого мои ноги подкосило, и я полностью обмякла в сильных руках дракона, так самоотверженно прижимавших меня к его крепкому телу.

ГЛАВА 26. Час судьбы

— Так значит, все это время он был у тебя? — вздернул бровь Пит, глядя на обломок серебряного браслета. Который я, телепортировавшись в свою опустевшую комнату, принесла ему. При этом делая все, чтобы не попасться никому на глаза.

Сейчас в детских было тихо. Чтобы обезопасить малышей, дракон, прочитавший мою записку, тайно отослал их на свою конспиративную квартиру, где за детьми приглядывали надежные, проверенные годами люди. Среди которых, естественно, не было ни одного попаданца. Ну а для всех остальных дети якобы оставались в детских комнатах под присмотром новой няни-полурослика, мастерски игравшей свою роль. Доступа до них не было ни у кого, кроме самого Пита — охрана не позволяла никому перейти порог детских. Даже прислуге, годами работавшей в этом доме.

— Да, с той самой ночи, как ты спас меня из горящего замка Кинель, — кивнула я в ответ. — О чем, естественно, до этой минуты я не говорила ни единой живой душе.

— И возможно, именно благодаря этому ты сейчас на самом деле жива, — вздохнул дракон.

— Я тоже так думаю. К слову, если у нас все равно ничего не выйдет, и я опять… погибну всерьез… — проговорила я, сглотнув. — То имей ввиду: профсоюз контролирует каждого попаданца.

— То есть, контролирует?

— Напрямую, магией. Вероятно посредством камней из браслета, — сосредоточенно сказала я. — Они выдают нам артефакты, и через них убивают носителя, попробуй тот развязать язык. В моем случае это было кольцо, которое невозможно снять. Но это так же может быть, например, браслет, кулон, сережка… да хоть имплант, вмонтированный в зуб у стоматолога. Поэтому запомни любой ценой: даже не надейся, что кто-нибудь из иномирян решит проговориться и пойти на сотрудничество. Именно так и умерла Франческа: получив задание то ли выкрасть Элизабет, то ли и вовсе убить ее, она не смогла его выполнить, и зная, что с ней случится, попыталась рассказать мне обо всем. И предупредить, что после ее смерти следующей, кому поступит такое задание, стану я. Поэтому я и решилась отрезать себе палец, чтобы снять их кольцо, заменив его на свое… хотя это и была совершенно безумная идея. Которую я бы раньше не смогла провернуть, да и сейчас не была уверена, что тех знаний и опыта в использовании магии, которые я накопила, мне хватит для всей той авантюры с лже-похоронами.

— Понятно, — пробормотал Пит. — И все же я надеюсь, что в этот раз мне не придется ничего забывать, — заявил он, сжав мою руку. — Мы больше не дадим им загнать нас в угол, из которого выход будет лишь в перемотке времени назад.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнула я. — Так что, как будем надирать задницу этим отбросам?