– Час назад Эвану предъявили обвинение в побоях с отягчающими обстоятельствами. Залог назначили в триста тысяч, его внесли. Сейчас ему наденут отслеживающий браслет на ногу и отпустят.

– Он скоро вернется?

– Через пару часов. Айзек Дендри его привезет.

Трубку я положила в крайнем волнении. Хотела ли я вообще его видеть? Он признался, что подделал подпись Беатрис и что взял заем под залог картины, заведомо поддельной; и улик, говорящих о жестоком отношении, тоже было достаточно для ордера на обыск.

Нет, я не хотела его видеть. Я не могла.

В двери повернулся ключ: появилась Аннунциата с тележкой, впервые пришедшая открыто убраться. Я попыталась улыбнуться, и в ответ мне досталось тоже что-то похожее на улыбку.

Вместе с ней я принялась за работу. Полиция вытряхнула все из ящиков, шкафов и моего гардероба и разбросала по комнате. Почти час мы складывали все обратно. Закончив, Аннунциата заменила потухшую свечу новой и зажгла, старательно убрав зажигалку обратно на свою тележку рядом с открытой банкой газировки.

«Доктор Браун», черная вишня. Диетическая.

– Аннунциата? – крикнула я.

Она указала на ухо, по которому вился проводок: она надела слуховой аппарат.

– Вы когда-нибудь приносили газировку в башню? – уже тише спросила я.

– Д’а, – ответила она.

– Для Беатрис? Для сеньоры?

Кивок.

– Д’а.

– Я имею в виду, после того, как она утонула? Вы видели ее в башне?

– Снаружи. В кустах.

Меня охватил трепет.

– Так она жива? Ты видела ее живой?

– Фантазма, – ответила Аннунциата. – Она призрак.