– Вот только… – совсем тихо произносит она, – еще она называется «Переспать, жениться, убить».

– И это знаю. Они использовали твои селфи?

– Наверное. И никаких «жениться» или «переспать» я не получила. Они все поставили «убить». Кроме одного, Келлера, он поставил «переспать», но «только с мешком на голове».

Во мне поднимается гнев. Испорченные тупые засранцы!

– Как ты узнала?

– Пейтон рассказала. Ей все поставили «переспать», кроме одного мальчика, Джейка Голдберга, он поставил «жениться», потому что он, типа, такой горячий парень, что смог бы уговорить ее выйти за него замуж, если б хотел. Ну то есть если б они были старше.

Вот уроды. Не могу найти слов. Ей всего тринадцать, у нее умерла мать, отца арестовали. Но я также знаю, что в тринадцать лет даже такая трагедия может поблекнуть, если твои обнаженные фотографии высмеивают популярные красивые мальчики.

– Солнышко, послушай. Они просто глупые мальчишки, которые пытаются казаться старше, чем на самом деле. А правда в том, что они тебя боятся.

– Не боятся.

– Боятся. Ты вызываешь в них эмоции, которых они боятся. Настоящие эмоции. И они боятся это показать.

– Чушь.

– Нет. Это просто кучка неуверенных в себе отморозков, и узнай твой папа об этом, он бы их убил.

– Что, буквально? – ехидно уточняет она. – Как Беатрис?

– София, ты же не можешь знать про нее наверняка, – потрясенно возразила я.

– Они его за это арестовали. Значит, знают, что это он сделал.

– Еще ничего не доказано. Его могут признать невиновным.

– А ведь ты не говоришь, что он этого не делал. А если он никогда не выйдет из тюрьмы, что будет со мной? Бабушка уже немолодая и может свалиться замертво в любую минуту.

– Не такая она и старая.

– Это твоя мама была не такой старой. А моя мама вообще старой не была. – Голос Софии стал тоньше. – Ты ничего не знаешь! Ни черта ты не знаешь!

– Кое-что я, черт возьми, знаю, – сорвалась я. – Что я тебя никогда не оставлю!