– Венди, иди сюда, – сказал Руди, его голос был очень мягким. Ни разу Дарвин не слышал, чтобы коротышка-индеец говорил так нежно. – Мы приготовили тебе подарок. Оплатил его наш маленький друг, но он не только от него. От всех нас.

В нерешительности Венди сделала несколько шагов вперёд.

– Вы же знаете, я пытаюсь бросить пить, – произнесла она. – У меня даже значок есть: два месяца без алкоголя.

– Это нечто совсем другое, – ответил Кутайба. – То, что тебе сейчас нужно больше всего.

– Больше всего? Эта коробка слишком мала, чтобы в ней уместился надувной матрас.

– Посмотри сама, – сказал Гарет и передал покупку. Его усы растянулись в дурацкой и немного жуткой улыбке.

За каждым движением своих друзей Дарвин следил из палатки. Мозг говорил ему, что снаружи безопасно и можно выходить, а тело словно налилось свинцом и не хотело отрываться от койки. Венди взяла из рук Гарета жёлтую бумажную коробку, по размерам подходящую для бутылки шампанского в семьсот пятьдесят миллилитров. Она повертела её в руках, не понимая, что внутри.

– Прочитай название, – сказал Шичиро и навёл камеру телефона на женщину.

– «Осидонис», лекарство от диабета, – прочитала она и от удивления даже не поняла, что прочитала. – Что там?

Между ними повисла пауза, можно было услышать, как двигаются шестерёнки в голове у Венди. Смысл прочитанных слов доходил до неё долго.

– Это лекарство от диабета?

– Оно самое. С сегодняшнего дня ты забудешь про инсулин и диеты. Никаких таблеток. Никакого больше воровства. Одна ампула, и твоя главная проблема исчезнет. Это наш мальчуган придумал.

На коробку перед собой Венди смотрела с недоверием. Это лекарство было не только дорогим, но и редким: во многих странах оно ещё не прошло сертификацию и достать его было очень трудно. Даже в Гибралтаре, городе со сниженными социальными нормами, лекарство появилось поздно.

От удивления Венди села на кресло Кутайбы, на которое тот никого не пускал. Она смотрела на коробку, не отрываясь, и не знала, как отреагировать. Шичиро продолжал ходить вокруг неё, выискивая удачный ракурс. Наконец он поставил телефон на деревянный ящик неподалёку и подпёр его грязной кружкой. Из этого места открывался наилучший вид на их лагерь.

– Нас смотрит двести тысяч человек, – сказал он без удивления. Для него это оставалось дурацким развлечением. Он даже представить не мог, что трансляция принесёт ему неплохие деньги. – Никогда бы не подумал, что люди со свободным временем станут смотреть на наши чумазые лица.

Никто из группы не смотрел вокруг, они сосредоточили своё внимание на женщине в центре лагеря. Дарвин же находился в своей палатке, и ему открывался широкий вид на улицу. Он единственный видел, как на дороге появился серый фургон, медленно двигающийся вдоль обочины. За ним последовали второй и третий. В сторону автомобилей сыпались проклятия от бездомных и жителей соседних домов. Всё больше людей выходило на улицу.

На борту переднего фургона стояла эмблема – красная голова питбуля в восьмиугольнике. «Бешеные псы», наёмники Чарльза Тауэра. Четыре недели назад эти люди оккупировали дом Дарвина, а теперь приехали в его поисках под эстакаду ФедЕкс-роуд.

Медленное движение колёс по тротуару заставило Дарвина съёжиться – это было движение хищника в поисках жертвы. Захотелось спрятаться, затеряться среди мусора. Затаив дыхание, он следил за ними и надеялся, что они проедут мимо и не остановятся напротив. Его мечтам не суждено было сбыться: фургон замедлился недалеко от лагеря, припарковался у высокого бордюра и замер. Так же поступили машины за ним. Пять серых силуэтов выстроились в ряд, их присутствие не сулило ничего хорошего. С минуту они стояли неподвижно, словно в их кузове никого не было.

У фургонов были тонированные стёкла, и трудно было определить, чем занимаются люди внутри. Возможно, прямо в этот момент водитель держит в руках фотографию, сделанную с камеры наблюдения в банке, и сверяет изображения троих взрослых человек с теми, кто стоит в кругу возле Венди.

– Пс, – шепнул Дарвин из палатки, однако его никто не услышал. – Руди!