Границу они пересекли в кромешной темноте. Деловая одежда и стандартные галстуки сменили потертые, не первой свежести вещи, которые прежде были на них. Их официальный облик удачно дополняли два приличествующих случаю кейса, заклеенные особой, «дипломатической» лентой, показывающей, что внутри находятся правительственные документы, не подлежащие таможенному досмотру. На самом же деле в чемоданчиках было оружие и еще кое-какие предметы, позаимствованные Борном из квартиры д’Анжу после того, как Мак-Эллистер обеспечил их волшебной лентой, вызывавшей к себе уважительное отношение даже со стороны чиновников Китайской Народной Республики, поскольку Китай хотел, чтобы за рубежом соответственно относились и к его персоналу. Служивший им проводником связной из Макао, которого звали Вонг, — по крайней мере, так он представился, — был буквально сражен дипломатической атрибутикой и все же, исходя из соображений безопасности и боясь упустить двадцать тысяч долларов, перед которыми, как заявил он, чувствует моральную ответственность, решил организовать по-своему переход через границу.

— Теперь это не так сложно, как раньше, — объяснил Вонг. — Двое из охраны — мои двоюродные братья по линии благословенной матушки, которая, возможно, уже отдыхает со святым Иисусом. Мы всегда стараемся помочь друг другу. Но я делаю для них больше, нежели они для меня, поскольку нахожусь в лучшем положении. Они сыты, как никто в Жухай-Ши, и к тому же у обоих — телевизоры.

— Если вы двоюродные братья, — поинтересовался Джейсон, — то почему ты был недоволен, когда я дал одному из них часы? Ты сказал, что это излишне.

— Потому что он все равно продаст их, а я не желаю, чтобы мой двоюродный брат испортился вконец: ему ведь всего будет мало, чего бы он ни получил от меня.

Так вот и охраняются надежнейшие в мире границы, подумал Борн.

Вонг попросил их пройти в крайние ворота справа ровно без пяти девять, сам же он должен был появиться в контрольно-пропускном пункте один и несколькими минутами позже. Паспорта с красной полосой были быстро просмотрены и переданы во внутреннюю часть офиса, сразу же после чего дипломатов пропустили под многозначительные улыбки одного из двоюродных братьев связного. Гостей Китая приветствовала начальник контрольно-пропускного пункта, расположенного в Жухай-Ши, в провинции Гуандун. Это была невысокого роста, широкоплечая, крепко сложенная женщина. По-английски она говорила с сильным акцентом, но понять ее можно было. Вручив американцам паспорта, она спросила, глядя на них мрачно и с чувством неприязни, хотя на ее лице и была дежурная улыбка:

— Вы по государственным делам в Жухай-Ши? Может, вам нужно в гарнизон в Гуандуне? Я могла бы помочь вам добраться туда на машине, если хотите.

— Бу сесе[233], — ответил советник, отказываясь от ее услуг, а затем перешел на английский — в знак признательности и уважения к ней за то, что она знала его родной язык: — У нас небольшое совещание, всего на несколько часов, а затем поздно ночью мы вернемся в Макао. Нас будут здесь встречать, поэтому мы посидим за чашечкой кофе и подождем, когда за нами подъедут.

— Если хотите, можете расположиться в моем кабинете.

— Спасибо, но нас будут искать в… «кафи дян»… в кафе.

— Это налево, сэр. Прямо по улице. Приезжайте еще. Всегда будем рады видеть вас в Китайской Народной Республике!

— Мы не забудем, сколь вы были добры к нам, — сказал, кланяясь, Мак-Эллистер.

— Благодарю! — ответила, кивая, грузная женщина и удалилась от них размашистым шагом.

— Говоря вашими словами, господин аналитик, — произнес Борн, — вы отлично справились со стоявшей перед вами задачей. Но тем не менее я вынужден все же заметить вам, что эта особа не питает к нам особых симпатий.