— Прости, Эдвард, но с чего это ты пришел к абсурдному заключению, будто меня связывает что-то с человеком, которого ты называешь убийцей?..

— Не надо, Шен! — остановил собеседника советник. — Слишком поздно уже отрицать это. К тому же наша беседа носит исключительно частный характер. Однако я все же отвечу на твой вопрос. На то, что ты связан с киллером, указывают сами совершенные им убийства, своеобразные во многих отношениях. Первыми вашими с ним жертвами пали вице-премьер Китая и с ним еще четверо, которых он прикончил в Тим-Ша-Цуи. Все они — твои враги. А потом еще одной такой же ночью в Кай-Таке была предпринята попытка уничтожить, взорвав бомбу, двух наиболее активных критиков твоей политики, входивших в состав пекинской делегации. Кроме того, ходили всякие слухи, — их всегда полно в сокрытом от постороннего взора мире, живущем по собственным законам. Из уст в уста передавались шепотом известия о таинственных переговорах между какими-то людьми в Макао и Гуандуне, о загадочном поведении влиятельнейших особ в Бэйдцзине и особенно одной персоны, обладающей неимоверной властью. И, наконец, имелось еще досье… Разрозненные факты, сложившись в одно целое, высветили в конце концов тебя.

— Какое досье, Эдвард? Что ты имеешь в виду? — произнес Шен, по-прежнему разыгрывая из себя человека, не понимающего, о чем идет речь. — И что означает этот неофициальный звонок, о котором ты даже не поставил никого в известность?

— Я думаю, ты и сам догадываешься обо всем.

— Обладая столь блестящим умом, ты не можешь не понимать, что я не стал бы задавать этих вопросов, если бы знал что к чему: подобные дешевые трюки не для таких, как мы с тобой.

— Почему бы тебе не добавить к сказанному, что бюрократа со столь блестящим, как у меня, умом держат так долго в задней комнате?

— По правде говоря, я ожидал, что ты добьешься значительно большего. Во время торговых переговоров тобою заблаговременно составлялись проекты чуть ли не для всех выступлений и заявлений пресловутых участников их, которым к тому же тебе приходилось еще и указывать, как им вести себя в том или ином конкретном случае. Каждый знает, сколь образцово справлялся ты со своим делом в Гонконге. К тому времени, когда ты покинул его, Вашингтон уже пользовался большим влиянием на этой территории, попавшей в сферу его интересов.

— Я решил отойти от дел, Шен. Я отдал двадцать лет своей жизни правительству, но умирать ради него я не желаю. Я не хочу, чтобы на меня напали из засады, пристрелили из-за угла или швырнули в меня бомбу. Мне никак не улыбается стать мишенью для террористов ни здесь, ни в Иране, ни в Бейруте. Когда-то я получал что-то для себя, для своей семьи. Но времена изменились. Изменились и люди. Жизнь подорожала, моя же пенсия и ожидающие меня перспективы ни в коей мере не смогут дать мне того, что заслужил я своей безупречной службой.

— Полностью согласен с тобой, Эдвард, но какое отношение имеет все это ко мне? Мы всегда стремились с тобой найти компромиссное решение, которое устроило бы обе стороны, и, таким образом, выступали как бы в роли участвующих в судебных разбирательствах консультантов, но никак не врагов, встретившихся на поле брани, где царит одно лишь насилие. О Боже, я был буквально поражен, когда услышал, что за дурацкий вздор несли эти шакалы из гоминьдана, желая очернить мое доброе имя!

— Пожалей меня! — Советник взглянул на Борна. — Все, что услышал ты от нашего общего приятеля, он сообщил тебе по моей просьбе. В действительно твое имя не произносилось никогда на пике Виктория, и при нашей беседе с твоим человеком там не было никого из тайваньцев. Я, решаясь ввести тебя в заблуждение, был твердо уверен в том, что подобный мой ход принесет лишь пользу тебе. Что же касается твоего имени, то я упоминал его только в бумагах, предназначавшихся для крайне ограниченного круга, и делалось это мною исключительно для отвода глаз. Оно встречается в том досье, о котором я уже говорил и которое хранится под замком в моем офисе в Гонконге. На нем стоит гриф «совершенно секретно». Имеется только одна копия этого досье. Она надежно спрятана в подвалах Вашингтона, и извлечь ее оттуда или уничтожить могу только я. Однако в случае, если со мной произойдет что-нибудь неожиданное, — скажем, я погибну во время авиакатастрофы или просто буду убит или исчезну, — досье сразу же передадут в Совет национальной безопасности. Если данные из этого досье попадут не в те руки, то это может сказаться самым губительным образом на обстановке во всем дальневосточном регионе.

— Ты заинтриговал меня, Эдвард, своим столь откровенным, хотя и несколько неполным, сообщением.

— Встречай меня, Шен! И неси деньги, — много денег, американских. Наш общий приятель подсказывает мне, что в Гуандуне есть горы, куда не раз прилетали твои люди, чтобы повидаться с ним. Жди меня там завтра, с десяти до двенадцати часов ночи.

— Я вынужден отклонить твое предложение, мой друг, выступающий в данный момент в качестве моего оппонента. Ты мне не сказал ничего, что оправдывало бы подобную встречу.

— Не забывай, в моих силах уничтожить и само досье, и его копию. Меня послали сюда, в Гонконг, для того, чтобы я выяснил все относительно той истории, которая начиналась еще на Тайване. Насколько нам было известно, с нею был связан непосредственным образом целый ряд обстоятельств, способных нанести нашим интересам серьезный ущерб и вообще столь опасных по сути своей, что даже одно лишь упоминание о них могло бы вызвать цепную реакцию и привести к такому развитию событий, которое бы ужаснуло каждого. Так вот, я пришел к выводу, что все эти слухи не лишены оснований, и если это так, то расследование этой истории может привести меня непосредственно к моему товарищу по китайско-американским переговорам. То, о чем говорилось, никак не могло происходить без его участия… Теперь ты знаешь, Шен, с каким заданием прибыл я в этот край, и достаточно лишь нескольких моих слов, чтобы злополучное досье навеки кануло в Лету. Мне предписано установить точно, являются или нет распространяемые о тебе слухи обычной дезинформацией, подброшенной с подстрекательской целью твоими недругами на Тайване. Скажу тебе честно, только немногие, кто слышал об этой истории, хотели бы верить, что так все и есть… В общем, мне не столь уж и сложно отправить досье вместе с хранящейся в Вашингтоне копией прямо в бумагорезательную машину.

— Но ты так и не сказал мне, почему я обязан выслушивать все то, о чем ты говоришь!

— Сын гоминьдановца-тайпана и сам должен был бы знать это. Так же, как и тот, кто стоит сейчас во главе заговора в Бэйдцзине. Или человек, который завтра же утром может быть опозорен и отправлен в камеру смертников.

Пауза была долгой, в трубке слышалось лишь неровное дыхание. Наконец Шен произнес:

— Договорились: встречаемся в горах в Гуандуне. Он знает, где именно.

— Там должен быть только один вертолет, — предупредил Мак-Эллистер. — И в нем — никого, кроме тебя с пилотом.