Но мне отчего-то вовсе не стало страшно – сама удивляюсь: ведь если бы кошка прыгнула, то серьезные раны мне были бы обеспечены. Кстати, корзинку я бы выронила точно – следовательно, котенка она бы «отбила» и тут же унесла… Но что-то мне подсказало другой способ общения. Я совершенно спокойным, уверенным голосом стала говорить ей: «Лада! Я ничего плохого ему не сделаю! Твоему ребенку будет у нас хорошо! У него всегда будет много вкусной еды. Он будет спать в тепле. Все будут его любить. Никто никогда не обидит и не ударит. Пожалуйста! Отдай мне его и не беспокойся! Я хорошо позабочусь о твоем котенке!». И вот с изумлением мы обе увидели, как кошка, слушая меня, успокаивается. Потихоньку ровно встали ушки, перестали топорщиться усы, шерсть понемногу ложилась, на мордочке появилось очень внимательное выражение – словно она напряженно слушала и понимала. Никакой воинственности в ней вообще не осталось. Тогда я сказала: «Хочешь попрощаться с ним?» – и, опустившись на траву, поставила корзинку и откинула марлю. Была секунда – я ясно видела это! – когда Лада хотела схватить детеныша за шкирку и бежать. Она напряглась – но вдруг расслабилась и уже спокойно подошла к корзинке и напоследок ласково вылизала пищавшего котенка. Вылизала – и отступила. Сама. И потом она стала как бы пятиться между грядками назад, не отрывая от меня взгляд. Сцена была потрясающая. Мы смотрели друг другу в глаза, и кошка удалялась. Я сказала: «Лада, я обещаю». Кошка еще секунду постояла, потом круто повернулась и исчезла в кустах.
Свое слово я сдержала. Ее дочка (сначала думали, что котик, но оказалось – девочка) стала моим близким другом, как видите… Надеюсь, она и моего сынка будет нянчить…
– Обязательно будет! И греть его, и успокаивать! – сказала Маша. – Наш кот тоже моего Лешку грел… Четырнадцать лет назад. Он на год его старше и счел новым котенком, наверное. Так и росли вместе. Только Лешка теперь молодой парень, а кот – бодрый старик… Такой вот парадокс… Короток кошачий век, – она опустила голову и задумалась.
Соломоныч в этот вечер почему-то сидел грустный, погрузившись, вероятно, в воспоминания. Вдруг он поднял голову и живо заговорил:
– А у меня в детстве была собака. Большая. Черный пудель. Мама так хотела, а папа во всем ее слушался. На выставке нашей собаке даже присудили золотую медаль. А потом клуб собаководства нашел ей хорошего жениха…
История седьмая,
Ее супругом стал обладатель большой золотой медали по имени Санчес, и после двух вязок под наблюдением опытного егеря, Кэрри принесла нам потомство в виде девяти совершенно игрушечных созданий. Помет было необходимо называть на одну букву, и нам выпала «Р». Имена, данные новыми хозяевами, я помню и сейчас, почти семьдесят лет спустя: Ромул, Ромео-Монтекки-Дирон (кому такое могло прийти в голову – меня не спрашивайте), Раджа, Рута, Рада, Равелина, Рашель-Эра, Райта и Регина…
Своей жизнью они во многом обязаны моему папе. После собачьих родов он взял отпуск на работе (мы шутили: «Вышел в декрет»), чтобы выхаживать щенков. Более восьми щенков в помете оставлять официально не полагалось: последние, мелкие, считались нежизнеспособными и подлежали немедленному утоплению – да и то сказать, непонятно, что под конец родилось – щенки или мелкие комки грязи; документы могли получить только восемь, да и сука, как считалось, большее количество выкормить неспособна, потому что и действующих сосков у нее как раз столько же. Папа мой сутками ползал на коленях вокруг гнезда, контролировал каждую кормежку, перекладывал более сильных щенков к верхним соскам, а более слабых – к нижним, где молока было больше и сосать его было легче. Кроме того, после каждой кормежки он Кэрри
Мы были совсем неопытными заводчиками, увы, – и весьма скоро щенячий помет из очаровашек превратился в слаженную псовую стаю, почти банду! Они весело хулиганили в квартире и погубили все, что возможно: на лоскутки пустили обои и мягкую мебель, пообгрызли все деревянное, до чего могли дотянуться, и даже почти пробили в цементе дыру на балкон – долгими слаженными усилиями… Не говоря уже о том, что, войдя по забывчивости к ним в комнату в дорогих фильдеперсовых чулках, мама могла немедленно с ними распрощаться…
Двое из них погибли в новых семьях на первом году жизни, а остальные стали медалистами. Помню, последнюю девочку никто долго не хотел брать: действительно, была она вся какая-то неловкая, куцая, бегала бочком, рядом с великолепными своими братьями и сестрами смотрелась гадким утенком… Мы уж решили, что, если не найдется на нее охотника, то оставим себе, пусть будут у нас две собаки! Тем более что и Кэрри, раньше от своего потомства в панике бегавшая, оставшись с одной дочерью, освоилась и стала учить ее собачьим премудростям… Иногда даже давала ей легкую трепку… Но однажды пришла молодая девушка и как-то сразу доверчиво рассказала, что она инвалид, живет одна, работать и замуж идти ей нельзя – вот она и берет себе друга, чтоб не так одиноко было жить. Мы обрадовались: казалось, на большее этот последыш не годится, отдали за полцены, лишь бы отвязаться.
Каково же было наше с папой удивление, когда через три года мы узнали, что Рада стала чемпионом породы! На выставке мы увидели великолепного пуделя, возглавлявшего шествие по рингу, – и гордая его хозяйка показалась подозрительно знакомой… Мы пригляделись: да это же наша девушка-инвалид, которой мы за полцены сбагрили негодного щенка! Да, это была она, неуклюжая бесперспективная Рада, обернувшаяся просто красавицей! Попав в хорошие руки, она, что называется, «выправилась» и превратилась в роскошного пса, эдакого «черного лебедя»! А ведь папа когда-то спас ей жизнь, самолично вспоив из пипетки!..
Да, а все деньги, вырученные от продажи щенков, пошли на ремонт квартиры…
– Ромео-Монтекки-Дирон! – расхохотался Макс. – Делать людям нечего…
– А что? Мне лично иногда хочется обратиться к пуделям на «вы»… Жаль, они не в моде теперь… – ответила Оля Большая. – Я раз залезаю в тэшку, а там мужчина сидит с коричневым пуделем. Интеллигентный такой мужчина, прямо, лорд. А пудель – ну точно такой же! Просто одно лицо. И выражение то же…
– У нас тоже был черный пудель, – улыбнулась Татьяна. – Только малый…
Между тем Маша легонько наклонилась к Борису и прошептала:
– А ведь и ты, наверно, тоже в хорошей, доброй семье вырос… Судя по тому, что и своя семья у тебя потом была дружная… И как же…
– И что – как же?! Ты продолжай, не стесняйся! – сразу ощетинился он.
– Да нет, ничего… – сдалась Маша. – Просто… – и замолчала, обхватив себя руками.
– Кто у нас еще не рассказывал? – спросил Станислав. – Кажется, Ваше Величество, только вы и ваши царственные отпрыски.