165

Борич и Хейган также отмечают, что рост числа женских преступлений против собственности служит отражением маргинализации женщин, а не улучшения их экономических перспектив [Boritch and Hagen 1990: 569].

166

О взаимоотношениях между женской преступностью и модерностью в поздний период существования Российской империи см. также [Engelstein 1992].

167

По данным, приведенным Озеровым, с 1879 по 1885 год женщины составляли до 12,9% всех преступников, то есть их было в 7,7 раз меньше, чем мужчин. Данные за 1897-1904 годы, приведенные Трайниным, указывают, что женщины составляли 12,7% всех преступников. Гернет отмечает, что между 1903 и 1906 годами только 9,3% правонарушителей составляли женщины, при этом среди осужденных местными судами женщин было 13,6% [Озеров 1896: 48; Трайнин 1909: 10; Трайнин 1910: 464; Гернет 1974а: 250].

168

[Озеров 1896: 57-58; Фойницкий 1893: № 2, 132; Гернет 1922а: 137] — во всех этих источниках указано, что в 1911 году на до лю женщин приходилось до 98,9% всех дел по оставлению ребенка. Кроме того, хотя женщины совершали лишь 3,4% из общего числа убийств, они были повинны в 27,9% убийств родственников. Мужчины, напротив, совершали почти все преступления, связанные с неправомерным использованием природных ресурсов, покушением на женскую честь, конокрадством и скотокрадством, кражей оружия, нанесением смертельных увечий, подделками, подлогами, почти все преступления против собственности и пр. Гернет отмечает, что мужчины чаще женщин совершали правонарушения, требующие применения физической силы, равно как и подразумевающие контакт с общественной и политической сферой, женские же преступления сохраняли замкнутость в домашней сфере.

169

Фрэнк приводит статистику по росту числа тяжких уголовных преступлений с 1874 по 1913 год. Почти во всех случаях рост среди женщин был выше, чем среди мужчин, включая разбой (9,1% у женщин в сравнении с 3,9% у мужчин), сбыт краденого (18,9 в сравнении с 12,0), нарушения правил торговли спиртным и контрабанду (29,8 в сравнении с 12,4) и кражу церковного имущества (66,2 в сравнении с 5,3). Цифры свидетельствуют о значительных изменениях в женской преступности на селе в результате общественно-экономических перемен, которые не отражены в работах криминологов [Frank 1987: 74].

170

О том, что рабочая солидарность, взаимовыручка, независимость и финансовая стабильность служили противовесом женской противоправной деятельности, см. [Bernstein 1995: 116-117]. То же наблюдение сделано в [Engel 1995].

171

В 1897 году читать умело около 28,4% жителей России, мужская грамотность составляла 40,3%, а женская — 16,6%. Уровни были разными в городе и на селе — в городах уровень грамотности был выше (57% в сравнении с 23,8% в сельской местности) [Mironov 1991: 243]. О грамотности в Российском империи см. [Brooks 1985; Eklof 1987].

172

По сведениям Гернета [Гернет 1922а: 37], уголовная статистика до 1914 года не собиралась, а в 1915-1917 годах собиралась и публиковалась лишь частично; процесс полностью прекратился после Октябрьской революции. Сбор уголовной статистики оставался разрозненным вплоть до создания Центрального статистического управления и Отдела моральной статистики в его составе в 1922 году. О статистических данных по раннесоветскому периоду см. [Родин 1927: 105-106; Pinnow 1998].

173

В последнее время историки сосредоточились на этом ощущении тревоги в период НЭПа, особенно в том, что касалось сексуальности и сексуального поведения. См., в частности, (Bernstein 2006; Carleton 2000; Naiman 1997].

174