Но что это лагерь подозрительно затих? Неужели змей Щепаньски таки увёл своих учёных на Березань, как и грозился? Пока мы у полковника строили грандиозные планы, хитрец потихоньку смылся…

— Егоров на входе следит за обстановкой, — успокоил его полковник, — в нужный момент даст нам знать, я его проинструктировал.

Определит ли Егоров нужный момент? Не растеряется ли?

Но вышло так, что Егорову беспокоиться вообще не пришлось — кроме как доложить о новом посетителе. Йозеф Грдличка явился от Щепаньски, который запоздало вспомнил: о времени и месте встречи с военными для обратного пути он так и не договорился.

Битых два часа провели раненые в лагере практически без движения. Только и изменений, что переложили их со старых кариматов на суперсовременные носилки с множеством дополнительных функций. Так и функции-то — выполняются только при подключении к исправным источникам питания, а последних в наличии не нашлось. Показуха!

Начальство совещалось, а люди приближались к последней черте. Кому-кому, а Веселину Панайотову, чей рюкзак лежал в палатке учёных практически собранный, хоть сейчас выступай, такое отношение к человеческим жизням представлялось верхом цинизма. Само собой, более всех неправ профессор Щепаньски, но и полковник Снегов ушёл недалеко. Ну почему бы им поскорее не договориться — ради спасения-то людей?

Вот любопытно: первым стал собирать подчинённых в дорогу именно польский профессор, а Снегова в тот момент было и не видать. Лишь позднее, когда учёные со всеми вещами собрались на краю поляны вокруг Сопли-проводника, где затеяли перепалку на тему «кому сподручнее нести Зорана» — лишь к тому моменту полковник соизволил выйти из палатки и предложить свои условия.

И условия-то странные, словно специально выдуманные, чтобы пана Кшиштофа разозлить. Снегов позволяет начальнику экспедиции спасти капитана Багрова, причём предлагает сопровождение. Это бы и к месту, но — к чему такой большой отряд?

Положим, башенный стрелок Погодин действительно нужен. Он оказывал Бегичу и Багрову первую помощь, он их медицински поддерживал в пути — ладно. Четверых солдат — можно понять тоже (надо ведь кому-то безропотно нести носилки). Но солдат — шестеро. И с ними ещё капитан Суздальцев. Разве мог такое проглотить гонористый пан?

Щепаньски ожидаемо упёрся, тогда полковник безразлично заметил:

— Как хотите. Но договариваться с вами о времени встречи для обратного пути мы, пожалуй, не станем. Прощайте.

Старая игра. Ну зачем?!

Щепаньски, понятное дело, помянул своё обещание нажаловаться генералу Пиотровскому; Снегов предположил, что изнутри мутантского ареала нажаловаться будет затруднительно — и пошло-поехало.

Веселин уже подумывал, что ожидание милости от начальства у раненых пойдёт на третий часовой круг, но профессор вдруг решил проявить себя чемпионом доброй воли. Он благородно согласился с присутствием в пешей экспедиции отряда русских военных и даже прикрикнул на Соплю, когда тот вздумал вякнуть что-то против лично от себя.

Без сомнения, пан Щепаньски внутренне не изменился, а просто призадумался и открыл какие-то собственные резоны. Они выплывут позже и позволят профессору посмеяться над навязанными полковником условиями. Если, конечно, у полковника не заготовлено собственных контрмер.

Выступили к мутантской Березани — с тяжёлым чувством. Веселин судил по себе, но и другие участники пешего похода нет-нет, да и замедляли шаг, тревожно поглядывали на раненых: не откинулись ли ещё. Проводнику Сопле приходилось таких окликать, поторапливать. Бедный Сопля снова, как и сутки назад, спешил миновать болота до того, как стемнеет.

Ибо если стемнеет, кто-то, не приведи Господь, ещё и утонет.

Шли в таком порядке: первым Сопля, за ним — четверо чешских антропологов с внушительных размеров рюкзаками, с ними начальник экспедиции налегке. Следом за паном Щепаньски — македонец Чечич, далее — сербы Милорадович и Костич, потом — Веселин Панайотов и невредимый словенец Горан Бегич. А сразу за Гораном в экспедицию уже вливались и русские военные: Хрусталёв и Гаевский тащили носилки с раненым близнецом Зораном, Рябинович и Егоров — с капитаном Багровым, а Шутов, Мамедов и врач Погодин шли сами по себе. Замыкал шествие капитан Суздальцев.

Итого — двадцать душ, не считая мутанта. Немногим меньше, чем выехало из Брянска. И на девять русских больше, чем планировалось. Примерно так, если только Веселин не обсчитался.

Одно из неоспоримых преимуществ военного человека над штатскими профессорами — в привычке к мгновенным сборам. Не успел полковник огласить весь список членов импровизированного разведотряда, как каждый из названных подхватил вещмешок и присоединился к медлительным братьям-славянам, что подтягивались к проводнику Сопле на протяжении всего офицерского совещания у полковника Снегова.