— Настоящие? — скривился Елохин. — Да врёшь!

— А хочешь, покажу? — Рябинович вошёл в азарт. — Тут недалёко!

— А и покажи! Всем, — Елохин подмигнул товарищам.

Солдатская ватага всерьёз собиралась отлучиться посмотреть мамонтовы следы, и Веселин тоже захотел пойти. Да и не только он: как только напросился, тут же набежало несколько чехов, которые тоже, оказывается, с интересом следили за солдатским трёпом с поваленного берёзового ствола напротив. Ай да самоволочка у солдат вышла: не простая отлучка, а — прямо сопровождение группы специалистов к объекту их научного интереса.

К месту массового падежа мутант-деревьев Рябинович вёл их минут двадцать. Действительно, очень напоминало, что через эту чащу продиралась какая-то мощная туша. Выворотила берёзы с корнем, отдельные стволы раздавила. Хвоя на пострадавших берёзах успела высохнуть и пожелтеть.

Трое чехов — Карел Мантл, Братислав Хомак и Вацлав Клавичек бежали к мамонтовым следам чуть ли не впереди порывистого Рябиновича. Все трое — антропологи, все — ученики Йозефа Грдлички, с чьими странными идеями о спасительности мутации Веселину как-то довелось познакомиться.

Сам Грдличка — наиболее верный сподвижник пана Кшиштофа — остался в лагере (и хорошо!), но его идеи, как вскоре выяснилось, пустили корни в учениках (а вот это похуже).

Берёзовые стволы лежали довольно кучно, разглядеть между ними отпечатки мамонтовых лап.

Следы, как можно догадаться, первыми обнаружили чехи, хотя Рябинович тоже вовсю старался припомнить нужное место. На пригорке, где после давнего дождя некогда оставалась влажная почва, отпечатались вытянутые в цепь ямищи. И не три, не восемь — целых два десятка. В некоторых местах действительно прикрытые застарелыми лепёшками слоновьих экскрементов.

У первой же из этих куч трое антропологов замерли с торжественными лицами. Солдат Елохин, скосив на них глаза, исподтишка покрутил пальцем у виска и скорчил уморительно благостную рожу. Рябинович даже за подбородок схватился, чтобы не расхохотаться. Хомак, Клавичек и Мантл ничего не заметили. Верно, суетный мир далеко от них отступил.

— Вы ведь недавно всем БТРом видели самого мамонта, — удивился Веселин, — что вам теперь следы?

Ответа ждал примерно с минуту.

— В присутствии великого и могущественного объекта, — признался Клавичек, — тебя охватывает слишком сильный трепет. И тогда ты не можешь сохранить способность оценить его истинное величие. Ты в страхе отступаешь прочь, вместо чтобы идти навстречу.

Ну, это-то да, внутренне согласился с чехом Веселин Панайотов. Следы — они всяко безопаснее живого мамонта. Они — как те воронки от снарядов, куда животное второй раз не наступит.

— А через свои следы могучий объект дарует нам вдохновение, — дополнил Братислав Хомак.

— Мамонт бродит по Европе, мамонт гуманизма! — продекламировал Карел Мантл, одухотворённо закатывая глаза.

— Это ты о чём? — не понял Хомак. — Что за отсебятина?

— Мамонт — дух здешней мутации, — объяснил Мантл, — он показывает нам, что и под Брянском, как и везде в Европе — всё прогрессирует по единому плану.

— А! — Хомак отмахнулся. — Прописные истины…

А Веселин как раз и заинтересовался: