Конечно, лучше, чем комнатная. Но — многовато. Воспалительный процесс уже запустился у обоих, что-то дальше будет? То есть, ясно что: одному гнойный перитонит светит, другому — местное заражение.

По крайней мере, сыворотку от столбняка обоим вкололи — с этой стороны опасности не ждать. Конечно, и с самой сывороткой был риск — вплоть до анафилактического шока — но кто не рискует, того спрашивают, почему не сделал?

— Зорану хуже, — как-то даже робко молвил Горан. Ранение брата сильно поубавило у него уверенности. Но оттенок упрёка сохранился. Только лёгкий оттенок.

— Вы верно подметили, — согласился Погодин, — его начинает лихорадить. Разыщу-ка антибиотики.

Ага, малость просрочены… Ну, поглядим, как подействуют.

Вот, помогаем Зорану реальными делами. Было хуже — станет лучше. А с вашими упрёками…

Кто вообразил себя героем, тот сам и виноват. А к медику какие претензии? Лёня Погодин — не только не Господь Бог, но даже не врач в замковом лазарете. Знания да умения не пропьёшь — вот и радуйтесь, господа пострадавшие. Башенный стрелок мог оказаться с другим образованием, что бы вы тогда делали?

— Он… умирает? — сглотнул Горан.

— Ну вот ещё! — фыркнул Погодин. — Пока нет.

Несчастному словенцу к тому же вот в чём повезло: кишки-то ему тварь мутантская знатно раскромсала, а печень да селёзёнку чудом не задела. Кабы иначе — отмучался бы прямо на месте. И снова повезло: крови вон сколько потерял — а живёхонек. И опять повезло: в аптечке случился заживляющий гель, а башенным стрелком на БТРе — знаток медицины Лёнька Погодин (это уже в качестве бонуса).

Без медика — и гель не заживляет. Ведь если бы кто совсем без понятия рану заклеивал, зацементировал бы брюшную полость сплошняком. И любовался бы на свою работу, пока не вздуется.

Ну а Лёня — даром, что на терапевта учился — сработал грамотно. Не пытался склеивать кишки в глубине раны, зато — плотно охватил всю поверхность. Кстати, с такой раной теоретически можно даже выжить. Практически — конечно, вряд ли: тут, ясное дело, помешает общая интоксикация, а больница-то далеко. Так что даже жалко — столько квалифицированного врачебного труда пропадёт впустую.

— Если Зоран выживет, я вас отблагодарю…

— Меня? — Погодин опешил и поспешил перевести стрелки. — Господина капитана благодарите, вот кого! Это он бросился на свинью с факелом — вот она вашего брата и не растерзала. — (Не до конца растерзала, если претендовать на точность).

— Да, доктор, вы правы… — Горан обернулся к капитану Багрову, но тому как раз сейчас было не до выслушивания изъявлений благодарности. На лбу выступила испарина, щёки нездорово раскраснелись, глаза затуманились… Ага, лихорадка во всей красе. Она, родимая. И прогрессирует даже быстрее, чем у Бегича.

— Не тревожьте его, пожалуйста! — поспешно шепнул Погодин. — Видите, ему не многим лучше, чем вашему брату.

— Да-да, конечно, — Горан проявлял редкую для себя покладистость. Стоит его братцу поправиться, она у него пройдёт, но пока…

Тьфу, и снова тряхнуло! Так пациенты могут запросто откинуться и без интоксикации — от одних сотрясений.

А потом БТР неожиданно и как-то виновато остановился. Дизельный двигатель заглох. Мелкий хлюпик Калинин обернулся к десантному отсеку и, почёсывая затылок, пробормотал:

— Кажись, заблудились…