— В сознание не приходит, покраснел, пот с него льётся в три ручья, — добавил Хрусталёв.

А заодно и я покраснел, и с меня льётся, подумалось Багрову. Только подумалось — и его тут же прошиб озноб. Тоже, как водится, нездоровый.

— Будем надеяться на лучшее, — ответил фельдшерам врач, — я извёл на его живот весь запас заживляющего геля. Чем-то, да поможет. До операционной протянет, а там уже — дело за искусством хирурга.

Хрусталёв и Гаевский осторожно переложили Багрова на одеяло, подняли, понесли к бронемашине, стараясь двигаться плавно. Или — делая вид, что стараются. На БТРе раненого капитана принял Мамедов — и помог улечься на специальную откидную лежанку в проходе. Точно в катафалке, с иронией подумал капитан, только что не ногами вперёд. Позаботились!

Капитан оказался рядом с погружённым в сон Зораном — того устроили на сидении справа, причём прибинтовали к нему в полусидячей позе с высоко поднятыми коленями. В полном сознании так долго и не просидишь, но ранение живота обязывает.

Сидения поблизости заняли Хрусталёв, Гаевский и Горан Бегич. Последний всех убеждал, что брат очень плох и надо скорей его спасать.

Температура? Багров протянул руку, чтобы потрогать лоб словенца. Вроде и не горячо, даже прохладно. Либо с ним не всё так плохо, либо плохо — с нами обоими.

Значит, пора трогаться, раз надо успеть.

— Все на месте? Калинин, заводи мотор!

Тотчас взревело — водитель кинулся исполнять, не дождавшись дополнительных указаний. Пары солярки окутали БТР, противные до рвоты. А жарко-то как! Чисто духовка.

Калинин — низенький водитель с озабоченным лицом — обернулся со своего места и растерянно поглядел на капитана Багрова. Да-да, приятель: ты ведь не выяснил, куда ехать. А перекрикивать шум мотора — до чего же непосильный труд. Что же будем делать?

— Калинин спрашивает, в какую нам теперь сторону? — с усмешкой молвил Мамедов. — Чтобы, значит, не перепутать ненароком.

Водитель часто закивал, показывая, что вопрос и правда исходит от него. Пусть не заданный, но доступный прочтению на лице.

— Только вперёд! — отозвался Багров с уверенностью, одолевающей немощь. — К берёзовому тупику. И как можно скорее. Лучше напрямик, срезая углы.

Ага, окольными дорогами уже вдоволь поездили, чтобы сбить с толку неприятельских картографов Бегичей. Теперь — забота другая: поскорее бы на неё, главную дорогу. И айда догонять обе ушедшие вперёд машины.

И вот уже мотор ревёт, БТР скачет по неровностям дороги и междудорожья. Каждый толчок отзывается болью в ране, а Зорана Бегича — того просто в судороги бросает, и брат его, стараясь удержать от падения едва одушевлённое тело, не знает уже, что кричать водителю: то «Скорее!», то «Потише!», а то всего понемногу в одном ёмком матерном посыле.

И у Багрова — сходное впечатление, что едут они даже слишком быстро, но приближаются к цели медленными черепашьими шажками.

О поставках Нефёдовым оружия бойцам из Заслона (никаким не «мьютхантерам», Милорадович прав!) Веселин твёрдо решил особенно не распространяться. Уж нам-то, болгарам, влезать в эти дрязги между Россией и антирусскими силами в Европе — как минимум неразумно. Лучше хранить нейтралитет. «Нам, болгарам, всё равно!».

Разумеется, если профессор Щепаньски, либо кто-то из его ближних сподвижников задаст прямой вопрос — тут уж этнограф Панайотов сообразит по обстановке. Но набиваться на такой вопрос не станет. Пусть сами спросить догадаются, если так уж охота знать.

Нынче с утра и до полудня снова всей экспедицией — с минуты на минуту — ждали приезда запаздывающего БТРа. Надо же: опять не приехал.