— Детка, говори погромче. Ты еле стрекочешь, как одноногий сверчок.

Керри жестом указала на двухметровую кущу зарослей кустарника, маленькие белые цветочки на ветках которого отсвечивали в отблесках лампы смотрителя.

— Смотри, видишь, там смято.

Керри направилась к краю леса, и смотритель со своей лампой последовал за ней. И точно, заросли куста были смяты посередине, торчали обломанные стебли, как будто кто-то продирался сквозь них.

Керри пробилась вглубь куста. Наклонилась. И выпрямилась, держа в руках пропавший костыль.

По толпе пронесся ропот.

Мэдисон Грант покачал головой.

— Интересно. Но кто может подтвердить, что это использовали для нападения, а не просто забросили в кусты, когда в последний раз чинили рельсы?

— Он был тут, — сказала Керри. — Луч паровоза хорошо освещал стену, когда мы проезжали мимо на станцию. И он висел на стене. Совсем недавно.

Грант улыбнулся ей — с выражением сомнения.

А у нее перед глазами снова предстал тот момент, когда репортер, указывая на Гранта и Кэбота, прошептал что-то Марко Бергамини, и эти слова были похожи на берегись.

Рема обернулась к джентльменам и голосом, холодным, как река зимой, сказала:

— Милок, на твоем месте я бы не стала спорить о том, что говорит Керри. Ты и понятия не имеешь, что она может вспомнить.

Керри всматривалась в синеющее лицо репортера, который доверил ей, незнакомке, лишь малую толику того, зачем его послали в эти горы. Добрые карие глаза незряче смотрели куда-то на клубы тумана и исходящие от лампы лучи света.

Люди любят хранить свои секреты, говорил он… А теперь у нас появилась новая информация, чтобы продолжить расследование.

С тяжелым предчувствием того, что она сейчас обнаружит, Керри снова нагнулась и пощупала пульс на шее Берковича, прислушалась к его дыханию.

И встретилась глазами с тетушкой Ремой, а не с кем-то из чужаков. Но обратилась Керри именно к ним.

— Его убили, — сказала она.