Определение типа личности и уровня функционирования психики имеет неоценимое значение в качестве диагностического инструмента, который позволяет верно подобрать лечение. Однако описанные здесь структуры характера и уровень организации могут быть использованы шире, чем диагностика, и приносят огромный языковой и смысловой пласт в психологию описательную. «Нарциссизм», «пограничность», «шизоидность» и другие слова вполне могут быть использованы для роста самоосознания любой личности «обычного невротика», у которого нет выраженных психических трудностей. Он может проявлять нарциссические или мазохистические черты и говорить о них как о своих частях или радикалах. Он может описывать какое-то сложное для себя время и говорить: «Я тогда больше делал, чем чувствовал, это было время моей обсессивно-компульсивной части». Он может обнаруживать в себе пограничные и даже психотические чувства и реакции, без потребности и необходимости их как-то лечить, но как неотделяемые части собственной психики.
Шизоид формируется тогда, когда ребенок с достаточно высоким интеллектом и творческими способностями оказывается под опекой сверхопекающей, поглощающей матери, защищаться от которой остается возможным лишь с помощью создания собственного мира и ухода в него. Такие дети много фантазируют в одиночестве, их игры отражают глубокую проработанность особенных, уникальных сюжетов, которые могут захватывать внимание стороннего наблюдателя, но доступа в которые у этого стороннего наблюдателя нет. Эти игры могут казаться странными, вычурными, поскольку могут выходить за рамки интереса сверстников или за средний уровень развития интеллекта, что делает родителей такого ребенка озабоченными возможным развитием шизофрении. Однако дети шизоидного склада остаются эмоционально сохранными, пусть отстраненными, но не уплощенными в своей эмоциональной жизни, в отличие от детей с развивающейся шизофренией.
Этот уход во внутренний мир защищает ребенка от вторгающейся в него матери или от двусмысленных, противоречивых посланий, исходящих от нее и имеющих название «двойных посланий» или «шизофреногенных посланий». Это такие вербальные и невербальные посылы, на которые невозможно отреагировать верно, поскольку любая реакция будет осуждена и отвергнута. Эти посылы могут касаться обычной повседневной жизни («Ты толстая – почему ты не ешь мамины пироги»), ситуаций, с которыми сталкивается ребенок («Ты не должен драться – ты слабак») или больших жизненных стратегий («Твой отец козел – как ты с отцом разговариваешь»). Эти безумные посылы могут дестабилизировать психику настолько, что раньше такие коммуникативные паттерны считались одним из серьезных факторов в развитии шизофрении. Если у ребенка достаточно интеллекта и творческих способностей – то он создаст мир, в котором будет защищен и от таких посылов, и от родителей, которые такие посылы дают.
Этот искусственно созданный внутренний мир выполняет свою функцию, но не решает конфликта, стоящего перед шизоидной личностью. Шизоиду одиноко, однако близости он вынужден избегать, поскольку его значимый взрослый понимает близость как поглощение. Этот конфликт остается с шизоидом и во взрослом возрасте: его тянет к людям, он страдает без близких отношений и радуется, ощущая себя понятным и принятым, но страх насильственного присвоения его личности и пространства его жизни, которые как будто неминуемо произойдут внутри отношений, не дают ему быть с кем-то. Окруженный границами, которые защищают его высокую чувствительность, шизоид живет внутри созданного собственным мышлением и воображением кокона, который защищает и изолирует его от других.
Нормализация шизоидного типа личности в сторону более невротичной касается смягчения его границ для тех людей, которые способны дать ему достаточно теплоты при том, что не будут претендовать на присвоение. Гибкие, но ясные границы, опыт симпатии и теплоты при отсутствии претензий, уважительность, которая есть в терапевтических отношениях, могут со временем помочь шизоиду стать более удовлетворенным и адаптированным с помощью построения подобных безопасных для себя отношений и за пределами клиент-терапевтических.
Костя, выросший с безумной, нарциссической матерью, которая воспринимала сына как продолжение своей личности, пришел на терапию в связи с серьезными ухудшениями психического и физического здоровья. Обострившиеся конфликты с матерью и расставание с девушкой, к которой он испытывал глубокие чувства, но претензии которой на его частную жизнь он не смог пережить, привели его к психотическим эпизодам галлюцинаций, невозможности выполнять профессиональный труд, астении, анорексии и импотенции (последний симптом очень точно описывал его чувства к человеческим отношениям: «Я бы очень хотел, но физически не могу»). Косте не подходили глубокие терапевтические интервенции, нацеленные на изменение чего-либо, или интерпретации, выходящие за рамки уже известного ему. Он нуждался в человеке, которому он был бы интересен и который смог бы отреагировать на происходящее с ним так же, как реагировал на это он сам, и тем самым Костя понял бы, что он адекватен в своих мыслях и чувствах. Год он рассказывал о книгах, которые читал, об играх, в которые играл, о духовных и физических практиках, которыми он восстанавливал свои порушенные тело и разум. Иногда он говорил о матери: не о своих чувствах, а о ее поступках, неизменно вызывая у терапевта реакцию: «Она же просто безумна. Это совершенно неадекватно». Через год Костя закончил терапию, рассказав, что ему намного легче, что ему было очень важно провести этот год с человеком, который считает его адекватным, и что он собирается вернуться на работу.
Я попробую воспроизвести одну из «историй про маму», хотя, как каждую безумную историю, воспроизводить ее довольно сложно, поскольку ни логикой, ни эмпатией такое поведение понять не удается. Мама попросила у Кости несколько книг. Он согласился и предложил встретить ее у метро, чтобы проводить к себе, поскольку в его новой квартире мама еще не была и не знала, как туда идти. От того, чтобы Костя сам привез эти книги, мама отказалась: Костя был слаб и болен, поэтому она не хотела его напрягать. В первый день мама не пришла, хотя Костя прождал ее весь день, а мама отбивала СМС «через час выезжаю». Во второй день она приехала, и даже раньше времени, но не стала ждать его у выхода метро, а пошла ему навстречу. Костя, который вышел на ее поиски, долго не мог ее найти, поскольку она заблудилась. К метро мама возвращаться отказалась, поскольку забыла, откуда пришла, а свое местоположение описать не могла, потому что была очень расстроена из-за того, что заблудилась и подвела сына, и вместо описаний места она жаловалась на то, какая же она беспомощная и ни на что не способная, так что Косте приходилось утешать маму и искать ее самостоятельно. Когда они наконец пришли к Косте домой, у мамы от переживаний случилось расстройство кишечника, и она должна была воспользоваться туалетом. Костя объяснил, что его сантехника не вполне исправна, и показал, что делать, чтобы не произошло протечек. Мама все сделала неправильно, что привело к небольшой аварии, и Косте пришлось убирать санузел от последствий маминого расстройства. Потом обнаружилось, что у мамы нет с собой сумки для книг, и вообще она хочет взять слишком много, одна она такое количество не унесет. Поэтому мама решила, что вернется завтра и, кстати, купит Косте новый стол, потому что его стол отвратителен.
Когда мама ушла, Костя чувствовал себя вымотанным, взбешенным и неадекватным. Сил на завтрашний мамин визит у него уже не было, и он расшатался настолько, что следующие три дня спал, а следующие полгода не отвечал на входящие звонки от мамы, ощущая себя безумцем.
Ситуации, вызывающие рост страха поглощения и увеличивающие отрыв от реальности, будут увеличивать дезадаптацию шизоида, то есть уменьшать его способность работать и строить отношения с людьми. Такими ситуациями могут быть попытки привлечь его к обязательствам, находящимся внутри отношений: например, усиление контроля на рабочем месте, или желание партнера придать динамику романтической связи и изменить статус этих отношений, или упрекающие просьбы родителей о том, чтобы им звонили, писали, навещали чаще. Такие претензии способны еще больше усилить жесткие границы шизоидной личности, вплоть до расставания. В конфликте между потребностью в близости и потребностью в дистанции шизоидная личность всегда будет выбирать дистанцию.
Это же самое происходит при неудачных попытках сближения, когда опыт отношений оказывается для шизоида с его трудностями доверия подтверждающим всю его настороженность, ранящим, не оправдывающим затрат на себя. После тяжелых расставаний убежденность шизоида в том, что одиночество лучше, и механизмы, которые поддерживают это одиночество, усиливаются.
Отказ от мира реального в пользу мира внутреннего также может нарастать в ходе личного развития шизоидной личности. Одаренные интеллектуально, с высокой чувствительностью к честности и искренности, они могут быть сильно разочарованы в мире после своих наблюдений. Теплые и принимающие люди в их окружении снижают это недоверие к миру, но в мире есть не только они. Внутренние фильтры шизоида заставляют его обращать внимание на то, как люди лгут, предают, притворяются, манипулируют, используют других ради своих целей, требуют, бросают, используют насилие, чтобы получить желаемое. Чем больше таких наблюдений – тем глубже уход и тем более шизоидные черты достигают уровня личностного расстройства, поскольку чувства, которые испытывает шизоид в таком мире, слишком сильны и требуют грубых, примитивных защит, что и отличает пограничный уровень от уровня невротических нарушений.
Для шизоида невротического уровня организации психики такие наблюдения также будут важны и неприятны, но их эффект лучше корректируется, и возросшая дезадаптация будет иметь временный характер. Шизоидное, или шизотипическое, расстройство личности – это глубокая поглощенность своим внутренним миром и событиями, происходящими в нем, глубокое недоверие к любому человеку вовне, невозможность приблизиться к кому-то настолько, чтобы сам этот кто-то, а также его поступки и слова имели значение.
Для диагностики шизоидного расстройства личности дезадаптация должна быть выраженной, аномальные проявления должны быть всеобъемлющими и хроническими, они должны появиться рано – в детстве или подростковом возрасте, и продолжить свое существование в зрелости (это общее место для всех личностных расстройств). Также значимым критерием является уровень субъективного страдания от склада собственной личности, но этот феномен становится заметен со временем и с возрастом. Среди специфических черт, кроме поглощенности фантазиями, медицинские классификации называют «мало или ничего не доставляет удовольствия», «слабая ответная реакция как на похвалу, так и на критику», «незначительный интерес к сексуальным контактам», «заметная нечуткость к превалирующим социальным нормам и условиям», «эмоциональная холодность, отчужденная или уплощенная аффективность, неспособность проявлять как нежные чувства, так и гнев», «отсутствие близких друзей или доверительных связей (или существование лишь одной) и отсутствие желания иметь такие связи». Для постановки такого диагноза в МКБ-10 достаточно трех из перечисленных признаков. Также в МКБ-10 указано, что шизоидное расстройство личности может быть выражено в стеническом или сенситивном варианте: у стенического шизоида больше защит, больше отстраненности и работоспособности, больше равнодушия, а у сенситивного больше чувств и даже сверхчувствительности, что делает его уязвимым и подверженным депрессиям и астениям, которые осложняют его профессиональную и социальную жизнь.
В русской адаптации МКБ-9 встречается диагноз «шизотипическое расстройство», которое в общем описывает вялотекущую шизофрению и в современных диагностических системах не используется. По отношению к выраженной шизоидности у детей используется термин «синдром Аспергера».
Терапия шизоида эффективна, если шизоидный человек чувствует себя в безопасности – то есть находится в достаточных границах и имеет достаточно искреннего терапевта (подозрительность шизоида, восприятие им внешнего мира и его объектов через призму своих нелестных наблюдений и оценок, а также его чувствительность делают важным предъявление терапевтом своих настоящих чувств и мыслей без попыток как-то специально или тайно воздействовать на своего клиента). В этих условиях становится возможной работа по нормализации и генерализации. Нормализация – это постепенное взращивание в шизоидном человеке позиции, согласно которой с ним все в порядке, что его чувства, интерпретации, мысли адекватны, что он не является каким-то уродцем, что его творческая сила и интеллект не смешны, не обидны, не заслуживают обесценивания, а, напротив, должны быть приняты и уважаемы как им, так и другими людьми. Удовольствие, которое получает терапевт от общения с таким клиентом, его искренняя поддержка и эмпатия, его уважение к тому, кем клиент является, его податливость для формирования неких особых условий (например, отказ от силы и влияния, или буквально увеличение расстояния, на котором стоит стул, или честное прояснение собственных чувств в ответ на подозрительность) постепенно формируют у шизоида видение того, как именно он может строить отношения с людьми, оставаясь в границах и тем самым удовлетворяя не только одну часть своего конфликта потребностей, но обе из них. Генерализация – то есть расширение того, что происходит на терапии, до всей своей частной жизни – может существенно повысить повседневное качество этой жизни. Для шизоидов нередки варианты гостевых браков или отдельных спален, удаленной работы, жизни в квартире, в которую никому нет входа, кроме него самого. На таких условиях (так же, как на условиях отодвинутого стула) шизоид может строить насыщенные, глубокие и удовлетворяющие его профессиональные, дружеские и романтические связи.
Медикаментозной поддержкой шизоида будет симптоматическое лечение: антипсихотические препараты (нейролептики) в малых дозах могут быть использованы при критически растущем отчуждении от других людей, антидепрессанты (трициклические и СИОЗС) и малые дозы транквилизаторов рекомендованы при социальной тревожности. При снижении либидо и уменьшении общей радости от жизни и способности получать удовольствие (ангедонии) рекомендован атипичный антидепрессант бупропион.
В вопросах самопомощи шизодные личности и люди с шизоидным расстройством личности довольно часто обращаются к веществам, изменяющим сознание, или алкоголю. И то и другое может уменьшать ангедонию и увеличивать способность контактировать с другими людьми, делать доступным переживание общности с другими и радости от взаимодействия с ними. Понимание этих своих потребностей и особенностей, а также рост знаний о себе вообще, признание своей структуры и своих специфических сложностей и талантов будут способствовать нормализации и оказывать целительный эффект, уменьшая потребность в веществах. Позволение себе особых границ и особых условий для отношений позволят шизоиду найти «свое окружение», «свою стаю», в которой он сможет чувствовать себя в безопасности. Рост осознанности позволит также создать подходящие условия для жизни и работы.
Параноид формируется тогда, когда жизненная и агрессивная сила ребенка систематически подавляется, унижается, останавливается родителями и потому превращается в мощную враждебность. Любое запрещенное чувство от этого запрета не исчезает, а, напротив, вырастает в тени и принимает свои худшие, болезненные формы. Запрещенная любовь превращается в компульсивную зависимость, запрещенная печаль – в депрессию, а остановленный гнев – в подозрительность и враждебное отношение к окружающим. Подавляющие родители мешают своему сыну или дочери обнаружить в себе скапливающийся ком агрессии, поскольку выражение злости в таких семьях запрещено под угрозой наказания и отвержения. Ребенок, формирующийся по параноидному типу, начинает пользоваться двумя мощными защитами от собственной злости: отрицанием и проекцией.
Параноид отрицает свою враждебность и проецирует ее на окружение, с тем чтобы получить право легально отреагировать собственные чувства, но не нести за них ответственности, не бояться наказания, поскольку если меня спровоцировали – то мой гнев превращается в справедливое возмездие, а для параноида это единственная доступная для проживания форма гнева. Своеобразным помощником для такого рода отреагирования накопленного аффекта становится мегаломания – сосредоточенность внимания на собственной персоне таким образом, что все происходящее вокруг имеет к ней непосредственное отношение. Именно этот феномен называется в повседневной жизни «паранойей»: когда человек живет, подозревая других в слежке, обмане, в том, что у него за спиной говорят о нем плохо, что его преследуют, что кто-то хочет причинить ему вред, и находит подтверждение этим мыслям в таких словах и поступках других людей, которые не только обладают сомнительной враждебностью, но и вообще могут не иметь к личности параноидного склада никакого отношения. Чем дальше личность находится от невротичного уровня и чем ближе к пограничному и психотическому, тем заметнее количество времени, которое параноид проводит в своих интерпретациях, а также глобальность его проекций, слабость стимула, их вызывающего, и непосредственное влияние на жизненные решения.
Валерий думает, что когда люди вокруг него улыбаются – то они над ним издеваются, поскольку он сказал что-то глупое или он сам смешон. Таким же образом он интерпретирует любые поступки по отношению к нему: когда его сосед отворачивается, Валера думает, что таким образом он выражает презрение, когда друг одалживает ему машину – то, кроме благодарности, он чувствует, что о нем пришлось позаботиться, поскольку он такой ни на что не способный, и что это акт не только помощи, но и презрения. О своем начальнике он говорит, что тот агрессивен, как все темнокожие. О жене приятеля – что у нее негибкие политические взгляды. О своей возлюбленной – что он ей не подходит, что ее интересуют только его деньги, что ей нужен отец для ее двоих детей, что она заинтересована в эмиграции в Австралию, которую сможет получить в качестве его супруги, что она скорее всего смеется над ним со своими подругами и крутит роман за его спиной. В терапии всего этого не проверишь, поскольку терапевт никогда не увидит этих людей, но стереотипность и глобальность его подозрительности дают возможность интерпретировать это как параноидный тип личности.