Он понаблюдал, как она стала играть с ложкой, прочерчивая узоры в застывшей каше.
— У тебя паутина в волосах застряла.
Она похлопала себя по волосам и скривилась, когда пальцы тронули остатки паутины, свисающей с заколок.
— Забудь об этом, Мартиса. Прихорашиваться не обязательно. Твоя внешность здесь никому не интересна.
Тень боли или смущения исказила её черты, прежде чем она потупила взгляд. Он ранил её, хоть и непреднамеренно. Просто в Нейте никто не соблюдал формальностей. Он и Гарн одевались не лучше, чем слуга самого низкого ранга в богатом доме. Он даже не удосужился побриться или обуться, прежде чем спустился на завтрак этим утром. Его замечание о паутине в её волосах было пустой болтовнёй. Она восприняла его слова как оскорбление. Шилхара решил не объясняться.
— Гарн. Тебе придётся какое-то время обходиться без неё. Я задолжал моей новой ученице занятия. Любопытно, чему Конклав её научил.
Великан сердито взглянул на своего господина и резко вскочил со скамьи. Шилхара оказался не достаточно проворен и остался без чайника на столе и чашки в руках. Слуга подошёл к раковине и с грохотом уронил в неё отнятую посуду.
Возможно, Шилхара дал бы ему нагоняй, если бы напротив не сидела Мартиса. Она выпрямилась до негнущейся спины. И без того бледные черты лица стали пепельно-белыми, с таким вниманием она ждала его дальнейших указаний.
— Пусть Гарн отведёт тебя в большой зал. Я буду ждать тебя там. Ты обучена Конклавом, но бессильна. Посмотрим, что пробудит твою магию.
Чувство вины червём проело ему сердце. Он не врал. Если она не убежит с криками обратно в Ашер, как он надеялся, то он всерьёз намеревался пробудить её дар и заставить его проявиться. Ей просто могут не понравиться его методы.
Он оставил её с Гарном на освещённой солнцем кухне и вернулся в свою комнату, чтобы одеться. Часть его желала задержаться на кухне, погреться в утреннем тепле и насладиться запахом поднимающегося теста, которое Гарн замешивал для ежедневной выпечки. Кухня была своего рода святилищем, так же, как когда-то — его спальня. С пробуждением Скверны его покои всё меньше оставались убежищем, и всё больше становились полем брани между ним и падшим богом. Ему нужен сон, настоящий сон; а не короткие передышки, в которых он наполовину бодрствовал, приготовившись к неизбежному вторжению бога.
Прикосновение Скверны было пленительным и опьяняющим, он заманивал его обещаниями неизмеримой власти, уважения, мести, даже когда заставлял истекать кровью и биться в конвульсиях. Он больше не ублюдок портовой шлюхи, а правитель империй, бессмертный маг. С обещаниями шли требования. Полное подчинение чужой воле, абсолютное преклонение перед гнусным блудодеем. Насколько сильно его оскорбляло второе, чтобы противостоять искушению первого?
Шилхара закрыл дверь и подошёл к открытому окну. Вдалеке пульсировала звезда.
— Всё ещё здесь? — тихо поинтересовался он — Разве тебе больше нечем заняться? Казнить кого-нибудь? Разрушить города?
Резкая вспышка боли в висках заставила его поморщиться. Смех Скверны всколыхнул его до костей.
Он захлопнул ставни, погрузив комнату в темноту. Хрупкое дерево ни разу не остановило кошмаров, но иллюзия скрывала существование бога, притаившегося на горизонте.
— Вынужден отказать, — пробормотал он и произнёс заклинание, которое залило комнату колдовским светом.
Пальцы нервно погладили шрам, опоясывающий шею.
«Ах, вернуться бы в более простые времена!»