— Ну же, мальчик, — сказала она и отошла от окна. — Гарн, наверное, уже гадает, куда я запропастилась. — Её живот жалобно заурчал, и Мартиса поклялась, что густые брови Каеля подпрыгнули в предвкушении. — Я тоже не хочу остаться без овсянки.

Она быстро умылась и надела позаимствованное платье со шнуровкой, обноски от жены Камбрии, которая постоянно обновляла гардероб. Убрала волосы в тугой пучок и закрепила двумя деревянными заколками.

— Унылое и простое как картошка, — пробормотала Мартиса, разглаживая перед юбки. Она явилась не соблазнять, а предавать. Её красота или отсутствие оной не играли ни малейшей роли в этой игре. Но та может никогда не начаться, если она не будет чаще видеть Шилхару.

Гарн оставил для неё наполовину полную масляную лампу, столь необходимую для ориентирования в тёмных коридорах Нейта. Мартиса зажгла лампу и жестом показала Каелю на выход. Проходящий через второй этаж усадьбы коридор утром был столь же тёмен. Лампа давала единственный свет, и от её слабого свечения тени разбегались по потрескавшимся стенам и волнистому полу, накладываясь друг на друга.

Замечание Камбрии о том, что Нейт ничем не лучше крестьянской лачуги, было нетактично, но недалеко от истины. Это поистине бедный дом, несмотря на его размеры и ветхое величие. Мартиса перепрыгнула через дыру в полу и приподнялась на цыпочки, когда доски застонали под ногами. Пыль покрывала каждую поверхность. Остатки паутины рваными кружевами развевались из потолочных балок, лаская её голову, когда она проходила под ними. У Мартисы бежали мурашки по коже, и она старалась не зацикливаться на возможности, что у неё в волосах мог застрять паук.

Шилхара — аристократ, у которого из всего ценного остался лишь древний род? После того, как в детстве Мартисы далёкие земли охватили засуха и голод, многие знатные семьи были вынуждены просить милостыню и распродать свои владения, дабы прокормить себя. Неужели подобное несчастье привело семью Повелителя воронов к разорению?

Это единственное, чем она могла объяснить его надменность. Казалось, он рождён править — если не страной, то хотя бы вотчиной, долом. По отношению к Камбрии он вёл себя нагло, как будто считал себя ровней не только епископу, но и корифеям. По её опыту, только тот, кто родился в благородной семье и с огромным богатством, проявлял подобное поведение. Мартиса презирала таких людей.

Ей придётся умерить свою неприязнь к магу-ворону. Он ничем не отличался от любого другого землевладельца или высокопоставленного священнослужителя, и до сих пор не причинил ей никакого вреда, кроме нескольких ехидных замечаний. Тем не менее, в нём было что-то по своей сути опасное. Конклав не всегда движим паранойей; инстинкт предупреждал её вести себя осторожно, хотя ей чесалось надрать ему уши за высокомерие.

Он смущал её больше, чем кто-либо. Она привыкла к заносчивому поведению знати и не должна была испытывать ничего сильнее обычного презрения слуги к его господам. Но при первом же взгляде на него в её душе вспыхнуло пламя. Её лицо, без сомнения, горело от самого жаркого румянца, который когда-либо украшал женщину, лишённую невинности. Таким чувствам здесь не место. Она — рабыня, он — изгой. Она в Нейте, чтобы шпионить за ним, и если обещание в его взгляде на что-либо намекало, то он заставит её пожалеть, что она когда-либо пересекла порог его дома.

Его алые одеяния, яркие и приковывающие взгляд в доме, окрашенном в оттенки серого и выцветшего коричневого, дразнили её воспоминания. Совершеннейшая красота, неотразимая сила в скульптурном лице с выпирающими скулами и крючковатым носом. Как и Камбрия, он излучал власть своей осанкой, бросал вызов своими тёмными глазами. Даже Мартиса, не состоявшаяся одарённая, чувствовала это. Должно быть, ищейки взбесились, когда впервые почуяли его. Он был отступником и, возможно, еретиком. Если он столь же грозен, как верит каноник, и столь же слаб к искушению Скверны, как они подозревают, то клирики опасались не зря.

Вид шаткой деревянной лестницы, ведущей на первый этаж, заставил её позабыть о раздражении к хозяину Нейта. Мартиса остановилась и позавидовала мягкой поступи Каеля, когда он прошёл мимо неё и спустился по лестнице, перепрыгивая две ступеньки за раз. Провисшие и сломанные, они являли собой смертельную ловушкой. Но она не имела права жаловаться. Вместо этого, два раза в день Мартиса делала глубокий вдох, молилась от всего сердца и ступала на коварный путь.

Под ногами всё застонало и затрещало. Она успокоилась, зная, что гораздо более крупный Гарн поднимался по этой лестнице бесчисленное количество раз и ещё жив. Но, возможно, она не настолько удачлива. Перила чуть не раскололись от её хватки. Она представила себя, как спотыкается и летит головой вниз через сломанные перила. Она будет бесполезна Камбрии как соглядатай, если Шилхара обнаружит её мёртвой на полу большого зала. И она не думала, что он обрадуется. В зале её ждала сгнившая мебель, обугленные стены и холодный очаг. Заброшенный и жуткий, да, но не усеянный трупами как частью декора. Насколько ей известно. Она не хотела задумываться, какие странности таятся в этом месте.

Мартиса облегчённо вздохнула, добравшись до подножья лестницы. Каель ждал, неодобрительно рыча от её медлительности. Она пожала плечами.

— Я и вполовину не так проворна, как ты, Каель. — Она сморщила нос от запаха, исходящего от меха. — И в половину не так вонюча.

Он снова зарычал и повёл её на кухню.

Возможно, Гарн не особо интересовался уборкой остальной части поместья, но кухня была его гордостью. Незапятнанная и лаконичная, она практически сверкала. Никаких немытых кастрюль или засохших тарелок в раковине; никакого расхаживающего скота или растянувшихся у очага охотничьих собак.

В потёртых шкафах у дальней стены хранилось наборы поколотых тарелок и стопки горшков с чашами. С самой нижней балки возле деревянного умывальника рядом с цепочками чеснока свисали метёлочки сушёного шалфея и розмарина. На столе у единственного окна неглубокая чаша с уложенными в аккуратную башню апельсинами разделяла общее пространство с буханками охлаждающегося хлеба. Стол для готовки, щербатый и поцарапанный от усиленного использования, сиял мягким блеском, который достигается лишь честными усилиями.

За недели, проведённые в Нейте, восхищение Мартисы немым слугой росло как на дрожжах. Даже Бендевин, поварихе Ашеров, должно напомнить, как стоит ежедневно полировать стол для готовки. Никто ведь не обрадуется щепке в еде. В отличие от большей части усадьбы, здесь воздух не поседел от пятнышек пыли, и вся комната благоухала богатым ароматом каши, что кипела в железном котле, подвешенном над низким очагом. Рот Мартисы оросила слюна.

— Прекрасного утра, Гарн, — сказала она в знак приветствия. — Завтрак пахнет просто великолепно.

Он одарил её радостной улыбкой, помешивая кашу в кастрюле. Но улыбку сменило отвращение, стоило Каелю пробежать мимо него и занять привычное место под столом.