В каптерке было душно. Около шкафчиков с вещами стояла длинная вешалка. Каптер Васильков сидел за столом, и заполнял журнал, на который светила тусклая настольная лампа. Неожиданно щелкнула дверь, и каптер вздрогнул, увидев в дверном проеме Костенко, растянувшего губы в довольной улыбке. Участилось сердцебиение Василькова, одновременно испытавшего стыд и отвращение, ведь Костенко ‒ последний, кого он хотел у себя видеть. Он вернул смущенный взгляд к журналу, продолжил его заполнение.
Костенко вошел, закрыл за собой дверь, щелкнув замком, и затем, пригладил растрепанные волосы. Он подошел к герметичному шлюзу, ведущему в секцию обеззараживания, через которую прошли президент с телохранителями. Рядом со шлюзом висела панель электронного замка на которой горела зеленая лампочка. Костенко, ставший мелко дрожать от возбуждения, вообразил себе предстоящие утехи. Сегодня был самый спокойный день на базе. В этот час никто не проходил процедуру обеззараживания, и выходили все через обычный служебный выход.
Тут проходят только те, кто входит, и рискует принести вирус на базу.
Для Костенко этот час был золотым. От волнения даже перехватывало дыхание.
‒ Зайка, а нам никто не помешает? ‒ ласково произнес Костенко, снимая с пояса кобуру со служебным пистолетом, и вешая ее на вешалку.
‒ Могут войти, ‒ соврал Васильков, надеясь, что это прогонит Костенко. ‒ Сегодня же президент на базе.
‒ О, ‒ игриво произнес Костенко, встав перед столом, и положив на него ладони. ‒ Тебя разве не возбуждает риск быть пойманным? Войти… Как двусмысленно звучит…
‒ Как-то не очень… ‒ замялся Васильков.
‒ Да ладно тебе, ‒ вздохнул Костенко, обдав лицо Василькова горячим воздухом.
Костенко нежно коснулся ладонью щеки каптера, и тот, почувствовав прикосновение мозолистых пальцев, зажмурился. Ему было страшно. Челюсть Василькова дрожала, как при сорокаградусном морозе, и он зубами отбивал барабанную дробь. Сердце до боли сжалось, а в животе от страха похолодело. Васильков представил себе, как вскочил, ударил Костенко по лицу, и вышвырнул его из каптерки, как щенка, но в реальности это было невозможно. Астенический ужас парализовал Василькова, не давая ему двинуться, и заставляя выдерживать позор.
Костенко был бойцом, по праву сильного владеющим несчастным Васильковым, и тот совсем не мог ему ничего противопоставить. Васильков ненавидел Костенко, и в груди пылала ненависть при воспоминаниях о пережитых сексуальных издевательствах, но ненависть эта была бессильна.
Костенко со всего размаху ударил Василькова по лицу, и у того из глаз посыпались искры, а в ушах зазвенело.
‒ Когда я тебя трогаю, паскуда, ты обязан изображать удовольствие, понял меня?! ‒ сердито кричал Костенко, расстегивая ширинку. Он подошел к шлюзу, и ввел специальную комбинацию, выпытанную когда-то у Василькова. Лампочка на замке вспыхнула красным, и дверь с щелчком заблокировалась.
‒ Живо снял штаны, и упал раком на стол, мразь! ‒ прошипел Костенко сквозь зубы. ‒ Обычно я с тобой ласков, но сегодня, за испорченный аппетит, тебя ждет особая программа!
Васильков дрожащими руками потянулся к ремню. Он испуганно и прерывисто дышал, а по лицу струился ледяной пот. Костенко смотрел на него с презрением, и ему было мерзко от того, что Васильков вел себя хуже бабы. Васильков был готов позволить себя изнасиловать, лишь бы не быть избитым, и это отвращало до той степени, что возбуждало Костенко, который любил отвратительные вещи, и брал свое, используя силу.
В кабинет Руденко заливался свет наружного освещения базы. Боря с остальными повели Владимира Анатольевича к прицепу. Олег остался с Руденко наедине. Руденко задумчиво стоял у окна, глядя на подъезжающий к воротам Т-90.
‒ Мудак редкостный, ‒ спокойно произнес Руденко. ‒ Из-за таких вот сук и гибнут хорошие ребята. Из-за их прихотей и приказов.
‒ Согласен, ‒ кивнул Олег. ‒ Кстати, на случай, если вдруг понадобится спрятаться здесь, мне нужен доступ в убежище.
Руденко, взглянув на Олега, явно о чем-то задумался, а затем сказал:
‒ Да ради бога. Там ничего, кроме еды, и мы ее оставим тут. На сборы времени нет. Как только свалит президент, будем выбираться сами.